А.Г. Гачева при участии С.Г. Семеновой

Третий том «Собрания сочинений» Н.Ф. Федорова подготовлен на основе статей, печатавшихся при жизни мыслителя в газетной и журнальной периодике (1892-1902 гг.), некоторых статей I тома «Философии общего дела», а также его рукописного наследия.

Значительное место в книге занимают материалы, предполагавшиеся к изданию в III томе «Философии общего дела». К работе над ним В.А. Кожевников и Н.П. Петерсон приступили в 1916 году. Почти трехлетний перерыв, образовавшийся с момента выхода в свет II тома (Москва, 1913) объяснялся целым рядом причин. Корпус основных сочинений Федорова в целом уже был издан, и на первый план все настойчивее выдвигалась задача апологетическая. Учение «всеобщего дела» входило в религиозно-философскую и культурную среду первых десятилетий XX века, одновременно будоража и питая ее. Практически никто из мыслителей русского религиозного возрождения не обошел его своим вниманием: одних это учение вызывало на содумание и сотворчество, других – на полемику. Откликаясь звучавшей тогда полифонии мнений, Кожевников и Петерсон стремились, каждый по-своему (первый – в личных беседах с московскими философами: С.Н. Булгаковым, П.А. Флоренским и др.; второй – в письмах и печатных выступлениях), разрешать возникавшие вопросы, излагать воззрения мыслителя как можно более адекватно.

Несмотря на занятость по службе и активную публицистическую деятельность, Н.П. Петерсон, с 1912 г. живший в Зарайске, систематически разбирал и переписывал имевшиеся у него еще не опубликованные статьи, заметки и письма Федорова, предполагая их для будущего издания. Однако большая часть рукописей, писем, журнальных и газетных оттисков находилась у В.А. Кожевникова, которому Николай Федорович на смертном одре завещал свои бумаги. Сам же Кожевников с 1913 г. всецело отдался фундаментальному исследованию «Буддизм в сравнении с христианством», начатому еще в 1908–1909 гг., и к подготовке III тома «Философии общего дела» рассчитывал приступить лишь по завершении своего труда.

На первый взгляд в трехлетнем промедлении не было ничего из ряда вон выходящего. Ведь и II том был отделен от первого промежутком в целых семь лет. И все же ситуация теперь была иной. Первая мировая война неуклонно ухудшала положение страны. В начале 1916 года разразился типографский кризис, вздорожали набор, корректура, бумага, печать. А издать III том, как и два предыдущих, предполагалось на средства Кожевникова. Ко всему прочему, оба издателя были уже в преклонных годах: все меньше оставалось сил, слабело здоровье. Вольно или невольно приходилось чему-то отдавать предпочтение, что-то оставлять на потом. И если для Петерсона «единственной целью жизни», смыслом существования было распространение идей активного христианства, то в случае с Кожевниковым дело обстояло сложнее. С 1907 г. он сближается с московскими богословами, активно участвует в деятельности Кружка ищущих христианского просвещения. Мнения о Федорове у членов кружка были различны. Если С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев (недолго пробывший в кружке) интересовались учением Федорова, принимали многие его положения, стремясь к их творческому развитию, то консервативно настроенные М.А. Новоселов и Ф.Д. Самарин воспринимали его более настороженно. Отношение самого Кожевникова к идеям его «старого духовного друга и учителя» в эти годы осложняется, его волнуют вопросы о соответствии воззрений Федорова ортодоксальному христианству. При этом духовные и умственные интересы Владимира Александровича все более смещаются в область христианской апологетики. Выходит в свет ряд его книг и брошюр («Отношение социализма к религии вообще и к христианству в частности». М., 1908; «О добросовестности в вере и неверии». М., 1909; «Исповедь атеиста. По поводу книги Ле-Дантека “Атеизм”». М., 1910; «О значении христианского подвижничества в прошлом и настоящем». М., 1910; «Мысли об изучении святоотеческих творений». М., 1912 и др.). Начинается работа над «Буддизмом...», которая продолжалась более 7 лет и которую Кожевников в определенном смысле считал для себя итоговой (I–II тт. этого сочинения вышли в свет в 1916 г.). И уже дает о себе знать болезнь...

Ученики Федорова – Н.П. Петерсон, С.М. Северов – все сильнее тревожились за судьбу неопубликованных рукописей. В октябре 1915 г. последний сообщал Николаю Павловичу: «Владимир Александрович писал мне к именинам, что он скоро выпустит в свет свой «Буддизм» и тогда уже можно будет взяться за окончание трудов Великого и издать III том. От души желаю конца его Буддизму. Кончится когда-нибудь и Великая война, а творения Николая Федоровича все еще не закончены из-за Буддизма» (Отдел рукописей Российской Государственной библиотеки – далее ОР РГБ, – ф. 657, к. 5, ед. хр. 43, л. 56). Н.П. Петерсон был более тактичен, но и в его письмах Кожевникову 1915 г. сквозило скрытое беспокойство.

Наконец, в начале 1916 г. дело сдвинулось с места. 30 января Кожевников по просьбе Петерсона высылает ему экземпляры статей Федорова в газетах «Дон» и «Асхабад», хранившиеся вместе с другими бумагами мыслителя в сейфе Московского Купеческого Банка. Одновременно уведомляет, что надеется к Пасхе закончить печатание последних глав своей книги, «а летом, уже свободно, отдаться делу III-го тома и прежде всего – редактированию “Воспоминаний”» (ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 43, л. 78 об.). Надо сказать, что пик редакторской работы над II томом «Философии общего дела» пришелся также на летние месяцы: Кожевников провел их на своей даче в Крыму, куда на это время к нему приехал Петерсон. Вероятно, подобным образом предполагалось поначалу действовать и на этот раз. Но уже 4 февраля Петерсон, волнуясь за состояние здоровья Кожевникова, выражает сомнение, «хорошо ли будет ехать на Исар», и предлагает отложить совместную работу «до осени», до возвращения Кожевникова в Москву (ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 29, л. 36 об.).

В апреле Владимир Александрович сообщает Петерсону о своем намерении посетить его в Зарайске. Петерсон горячо откликнулся: «Вашего приезда ждем с нетерпением, в письме всего не скажешь, а накопилось многое уже, о чем следовало бы побеседовать» (там же, л. 42 об.). Однако поездка сорвалась. «Все складывается не так, как хотелось бы, – сетует Кожевников в очередном письме, – но что делать! Я совсем стал слаб силами и мне необходим отдых. Попробую, против воли, дать его себе по приезде на Исар; а во второй половине лета, окончивши указатель к своей книге и отдохнувши, попробую приняться за “Воспоминания о Н.Ф.”. К тому времени попрошу выслать переписанное Вами, а пока не посылайте, поберегите у себя» (ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 43, л. 80 об.).

Болезнь Кожевникова стремительно прогрессировала. В Крыму он работал минимально. Пересиливая себя, спешил завершить указатель к двум томам своего «Буддизма» – труд последних лет был ему слишком дорог. Обратиться к воспоминаниям о Федорове, которые предполагалось поместить в III томе «Философии общего дела», уже не пришлось. «Как тяжело ощущение невозможности работать при желании еще работать! Вот с чем помириться трудно...» – писал он Флоренскому («Вопросы философии», 1991, № 6, с. 124. Письмо от 31 июля 1916).

Осенью 1916 г. Кожевников все же приступает к работе над III томом: разбирает, систематизирует, переписывает письма Федорова. Он уже знает, что обречен: рентгеновское исследование неопровержимо указывало на рак желудка. Дело продвигается медленно, с перерывами. Петерсон в это время в Зарайске редактирует неопубликованные статьи и заметки. Составители регулярно обмениваются письмами, подготовленные материалы пересылаются или передаются. Связь поддерживается не только по почте, но и через одного из сыновей Петерсона – Михаила Николаевича (впоследствии – известного лингвиста), жившего в Москве: с юности он был проникнут идеями Федорова и в сущности являлся соратником отца.

Постепенно вырисовывался тематический состав III тома: материалы, связанные с идейными взаимоотношениями Федорова с крупными писателями и мыслителями, его современниками (Л. Толстым, Ф. Достоевским, В. Соловьевым); статьи и заметки публицистического и полемического характера; статьи, заметки, письма, которые сам Федоров объединял под общим названием «Отечествоведение» – об обыденных храмах, о Московском Кремле с проектами росписи его стен, об изучении местной истории, о Памире, о Туркестане, о создании школ-храмов и школ-музеев... В дополнение к статьям религиозного и философского содержания, опубликованным во II томе «Философии общего дела», был подготовлен ряд новых статей и фрагментов. Велась работа над материалами эстетического и литературно-критического характера – о Пушкине, Гоголе, Гете, народном искусстве, эстетике жизнетворчества и т. д.

Большой раздел должны были составить письма Федорова: прежде всего к В.А. Кожевникову и Н.П. Петерсону, а также к другим лицам (В.С. Соловьеву, митр. Антонию (Храповицкому), С.С. Слуцкому, Г.А. Джаншиеву, Н.И. Стороженко и др.). Помимо писем, которые служили важным источником для понимания не только Федорова-мыслителя, но и Федорова-человека, издатели рассчитывали поместить в III томе ряд материалов к его биографии: «Воспоминания» В.А. Кожевникова, избранные письма к Федорову его сослуживцев, почитателей, учеников, их письма к третьим лицам (например, письмо И.М. Ивакина к Л.Н. Толстому с изложением вопроса об искусственном дождевании и проекта международного книгообмена), некоторые биографические сведения. Предполагались и иллюстрации: «Факсимилей можно приложить к книге сколько угодно, и это предусмотрено с самого начала, – писал Кожевников Флоренскому, высказывавшему интерес и сочувствие к изданию. – Изображений, как знаете, почти нет, что есть, будет воспроизведено» (письмо от 31 июля 1916 // Вопросы философии, 1991, № 6, с. 124).

Петерсон всячески стремился облегчить труд Кожевникова: «Но зачем Вы сами переписываете; Вы только подберите, – убеждал он его, – а я все перепишу. Я уже писал Вам, что приеду в двадцатых числах ноября и пробуду в Москве с неделю. Что успею, перепишу там, чего не успею, возьму в Зарайск» (ОР РГБ, ф. 657, к. 10, ед. хр. 29, л. 27 об.).

Волновало Николая Павловича и другое. В период работы над III томом вновь проявились различия в подходе к учению Федорова у друзей, мысли и чувства которых при жизни философа были согласны. Свои сомнения Кожевников высказывал и в прошлые годы. Петерсон старался разрешать эти сомнения. Разногласия с Владимиром Александровичем всегда причиняли ему боль. Теперь же, когда многолетний труд подходил к концу и сочинения Федорова должны были, наконец, увидеть свет в полном объеме, расхождения переживались особенно мучительно. 3 марта 1917 года он пишет Кожевникову: «Я извинялся, т.е. просил Вас извинить меня, что надоедаю Вам моими письмами, моими рассуждениями, которые не могут быть Вам приятны, а может быть доставляют Вам даже неудовольствие и большое, в оправдание же свое выставлял то, что у нас обоих на руках одно дело, и больше это дело в Ваших, а не моих руках, потому что большая часть документов у Вас, есть и такие, которых я не видел, письмо Соловьева и письма, в которых резкие порицания меня; от этого дела (кажется, я так выразился) зависит, не скажу спасение рода человеческого, но ускорение этого спасения или дела спасения, а потому и хотелось бы мне быть с Вами в полном согласии, поэтому я и позволяю себе обременять Вас моими рассуждениями, – не нападу ли я, наконец, на такой довод, который заставит Вас пересмотреть свое отношение к тому, что оставлено Николаем Федоровичем, и согласиться с ним вполне, а тогда и со мною. А мой сын пишет, что Вы подумали, будто я говорю о деньгах? Как можно было это подумать? Если бы Вы и отказали в деньгах на третий том, деньги найдутся, но документы, которые у Вас в руках, если Вы, будучи несогласны с Николаем Федоровичем, не захотите опубликовать их, никогда света не увидят. Нехорошо будет и то, если, публикуя эти документы, Вы будете сопровождать их Вашими возражениями. Явится даже вопрос, зачем публиковать то, что неверно, что может только ввести в заблуждение? Вот что меня огорчает и крайне печалит» (там же, лл. 55–55 об.).

Опасения Петерсона в полной мере, конечно, не подтвердились. Кожевников еще в августе 1916 г. заверял его: «Кажется, я непоправимо болен, но остаток сил отдам охотно работе по III тому» (ОР РГБ, ф. 657, к. 6, ед. хр. 43, л. 81 об.). Насколько мог, Владимир Александрович продолжал подготовку текстов. Но жить ему оставалось всего четыре месяца. 3 июля 1917 г. он скончался.

В конце лета, разобрав бумаги Кожевникова, Петерсон перевозит все имевшиеся материалы к III тому в Зарайск. Редакторской работы предстояло еще довольно много. Однако путь к печатному станку преграждало не только это. Не было денег на издание. Не находилось и издателей. Надежды же на их появление в стране, вступившей в эпоху революционной бури и натиска, были минимальны. Изредка, впрочем, возникали какие-то варианты – но и исчезали столь же стремительно. Так, в январе 1918 г. Николай Павлович сообщал в Москву сыну Михаилу: «Получил письмо из Петрограда от Северова, в котором он сообщает, что познакомился с Волынским [...]. Волынский готовит большую работу о Н. Ф-че, горит к нему энтузиазмом, говорит, что в прессе все пути и дороги ему открыты и он может найти и средства и издателей для третьего тома; предлагает приступить к печатанию немедленно, и Северов приглашает меня к себе на время печатания, чтобы держать корректуру. Кроме того, Волынский предлагает тотчас по выходе 3-го тома приступить к переизданию всего произведения в нескольких компактных томах, чтобы всякий их мог купить. Я тотчас же отвечал Северову, в видах того, чтобы заручиться от Волынского чем-либо более надежным, чем разговоры. Если бы оказалось что-либо серьезное, я рискнул бы и поехать в Петроград. Северов пишет, что Волынский собирается писать мне. Посмотрим, что из этого выйдет» (ОР РГБ, ф. 657, к. 5, ед. хр. 29, л. 5 об.–6). К сожалению, не вышло ничего. В июле 1918 г. Петерсон был уволен с должности члена Окружного суда в связи с ликвидацией прежних судебных учреждений после революции. Он, его жена, дочь с двумя детьми оказывались фактически без средств к существованию. Положение было отчаянное. «Оставаться нам здесь нет никакого смысла, – объясняет он сыну, – в Москве мы тоже не думаем оставаться, [...] будем стараться как можно скорее все распродать и поскорее уезжать из Зарайска, где берут на учет молоко и будут давать лишь по стакану на человека» (письмо от 17 (30) июля 1918 // Там же, л. 8 об.). Семья Петерсонов направлялась на Украину, в город Звенигородку, где жили в то время их родные. Везти с собой бесценные рукописи было слишком рискованно. Единственным человеком, которому Николай Павлович мог их доверить, был Михаил Николаевич Петерсон. «Хорошо было бы, – писал он ему, – если бы к нашему отъезду ты приехал в Зарайск и помог нам выехать. Я бы передал тебе два портфеля с материалом для 3-го тома; эти портфели и остались бы на твоих руках» (там же, л. 8 об.–9). Так и произошло. Материалы к III тому «Философии общего дела» были переданы Михаилу Николаевичу на хранение и возможное опубликование – несмотря на тяжесть внешних обстоятельств, Н.П. Петерсон не терял надежды. В том же июльском письме, где он сообщал сыну о потере службы, о намерении покинуть Зарайск и просил помочь с отъездом, такие строки: «Но вот что открылось. Последнее время я занялся составлением статьи, в которой хочу дать систематическое и возможно краткое изложение учения. Стал читать статью Музей, и вот оказалось, что она напечатана не вся. Между прочим, к статье Музей 33 примечания, но в тексте есть ссылки только на 30 примечаний, на остальные три нет ссылки. К счастию, у меня сохранился подлинник статьи и оказалось, что остались ненапечатанными десять четверок (2 1/2 листа), кругом исписанных моею рукою. Все напечатанное на 65 страницах у меня было написано на 83 четверках, приблизительно 4 1/3 четверки на странице, оставалось, следовательно, напечатать страниц 6–7, на этих страницах и были бы указания на три последние примечания. Поэтому 3-й том надо начать окончанием статьи Музей, помещенной последней во 2-м томе» (там же, л. 9).

Н.П. Петерсон умер в Звенигородке 4 (17) марта 1919 г. И его смерть, и гражданская война фактически свели на нет шансы на выход III тома, который – повторим – требовал еще предварительной редакторской и составительской работы. Но спустя несколько лет, в первой половине 20-х годов мысль об издании возродилась в кругу тогдашних последователей Федорова – философов А.К. Горского, Н.А. Сетницкого, В.Н. Муравьева. Тогда же с разрешения и при содействии М.Н. Петерсона был скопирован ряд подготовленных Н.П. Петерсоном и В.А. Кожевниковым материалов. И Н.А. Сетницкий, уезжая в 1925 г. в Харбин в качестве служащего Китайско-восточной железной дороги, увез их с собой. Как сообщал он в августе 1926 г. А.М. Горькому, в его распоряжении находилась приблизительно третья часть всех материалов к III тому. Первоначально Н.А. Сетницкий предполагал выпустить их отдельной книжкой (Архив А.М. Горького, ИМЛИ РАН, КГ-П, 71, 4, 2, л. 1 об.). Затем, предприняв в 1928 г. в Харбине переиздание I–II тт. «Философии общего дела» небольшими выпусками, планировал посвятить последние выпуски III тому. Однако из-за финансовых трудностей печатание ограничилось лишь тремя выпусками (см. Т. I наст. изд., с. 465).

Все имевшиеся у него статьи и небольшую часть писем Федорова Н.А. Сетницкому удалось опубликовать в эмигрантских изданиях и сборнике «Вселенское дело – 2» (перечень публикаций см. Т. I наст. изд., с. 465; см. также: Н.Ф. Федоров. Чему научает древний христианский памятник в Китае // Н.А. Сетницкий. Русские мыслители о Китае. Харбин, 1926; «Письма Н.Ф. Федорова к В.А. Кожевникову» // Евразия, 1829, 4 мая). Для десятого тома «Известий Юридического факультета», выходивших в Харбине, Николай Александрович подготовил обширную публикацию «Материалов по переписке Н.Ф. Федорова, В.А. Кожевникова и Н.П. Петерсона», однако «по техническим причинам» в том она не вошла.

В редакционном примечании на его последней странице было указано, что «Материалы...» будут напечатаны отдельным приложением («Известия Юридического факультета». Т.Х. Харбин, 1933, с. 378), но это приложение так и не появилось (финансовая ситуация на факультете неуклонно ухудшалась, труды профессоров печатались за их собственный счет, вскоре разразился конфликт на Китайсковосточной железной дороге, а в 1935 г. Сетницкий уже вернулся в Москву).

Перед отъездом Николай Александрович отослал все имевшиеся у него материалы к III тому «Философии общего дела» – вместе с другими своими бумагами – в Пражский Национальный музей, где в 1933 г. по инициативе писателя-евразийца К.А. Чхеидзе был создан архивный фонд Fedoroviana Pragensia. В Литературном архиве этого музея они находятся и поныне (Ф. 142, I, 320).

В полном же своем виде материалы к III тому в течение многих лет хранились у М.Н. Петерсона и в 1975 г. были переданы его вдовой А.Ф. Петерсон в Отдел рукописей Российской государственной библиотеки вместе с архивом Николая Павловича Петерсона (фонд 657).

Эти материалы включают в себя: почти 1200 листов копий, сделанных рукой В.А. Кожевникова, Н.П. Петерсона, и в отдельных случаях – рукой других лиц; 266 листов машинописи (перепечатки некоторых переписанных рукописей, преимущественно писем), экземпляры газет «Дон» и «Асхабад» со статьями Н.Ф. Федорова и Н.П. Петерсона, а также газетные вырезки. Хранятся в ОР РГБ и автографы Н.Ф. Федорова – практически всех статей, заметок, писем, предназначавшихся для III тома.

Рукописные копии, за редким исключением, сделаны на листах большого формата, в основном исписанных с одной стороны. В ряде случаев, обычно тогда, когда переписываемый текст бывал велик, листы сшивались вместе белыми нитками. Более 2/3 всех материалов переписаны рукой Н.П. Петерсона, остальные – рукой В.А. Кожевникова (часть этих копий содержит поправки, внесенные Н.П. Петерсоном). Среди копий, сделанных другими лицами, отчетливо различим почерк М.Н. Петерсона.

Многие автографы Федорова хранят на себе следы работы составителей. На тех рукописях, которыми занимался В.А. Кожевников, сверху первой страницы его рукой сделана надпись: «Переписано». На некоторых рукописях имеются пометы: «ф.16», «ф.21», «П.В.8», «Ум. 21», «Р.6» и т.д. Буква здесь указывает тематику статьи и, возможно, раздел, в котором она должна была быть впоследствии помещена: «ф.» – «философские», «П.В.» – «Пасхальные вопросы», «Ум.» – «Умиротворение», «Р.» – «Разоружение«; цифра – предположительно, порядковый номер статьи, а в случае с «Пасхальными вопросами» – номер «пасхального вопроса». Листы ряда рукописей пронумерованы В.А. Кожевниковым и Н.П. Петерсоном. Встречаются на бумагах Федорова и другие пометы Н.П. Петерсона: вставки слов, редактура отдельных выражений.

Также находятся в фонде тексты статей, заметок, писем Федорова, которые еще при его жизни были переписаны Кожевниковым и Петерсоном или записаны под диктовку. На них часто можно обнаружить исправления, приписки, пометки, сделанные рукой мыслителя.

Почти все машинописные копии (за немногими исключениями) представляют собой подборки тех материалов, которые были скопированы в 1920-е годы и готовились Н.А. Сетницким для опубликования в Харбине. Они выполнены на больших листах. Часть этих листов имеет в углу тиснение – знак бумажной фабрики с изображением серпа и молота. Статьи с вкраплением некоторых писем перепечатаны подряд двумя блоками почти в той же последовательности, в какой они были затем помещены в 10 и 18 номерах журнала «Путь». Письма перепечатаны несколькими блоками, в каждом из которых сделана своя нумерация. В архиве Н.П. Петерсона хранится третий экземпляр скопированного Сетницким. Он не считан, в него не вписаны иностранные слова, в ряде случаев оставлены пропуски на месте неразобранных слов.

В настоящее время основной корпус копий, сделанных В.А. Кожевниковым и Н.П. Петерсоном на больших листах, хранится в трех объемных папках: две из них содержат статьи и заметки Федорова (ф. 657, к. 3, ед. хр. 3 – 310 листов; к. 3, ед. хр. 4 – 444 листа), одна – письма к В.А. Кожевникову и Н.П. Петерсону (к. 4, ед. хр. 6 – 309 листов). В отдельных папках сосредоточены: машинописные копии, рукописные копии писем Федорова к другим лицам и письма разных лиц к Федорову, некоторые письма мыслителя к Петерсону и Кожевникову (в копиях), не вошедшие в большую папку, копии статей и заметок о «Фаусте» Гете, газеты и вырезки из газет «Дон» и «Асхабад», а также ряд других материалов. Оригиналы статей, заметок, писем Федорова, а также оригиналы писем разных лиц к нему рассредоточены почти в 370 единицах хранения.

Исходя из имеющихся в ОР РГБ материалов, можно внести определенные коррективы в сложившееся у историков философии представление, что III том «Философии общего дела» был полностью составлен и подготовлен к печати. Против этого представления свидетельствует, во-первых, отсутствие рубрик. Составители вряд ли бы решились печатать подряд столь большое число тематически разнородных текстов, среди которых были и законченные статьи, и черновые варианты, и наброски. К тому же II том «Философии общего дела», число статей которого также было велико, а степень их завершенности разнилась, разделялся на отделы и в определенном смысле должен был служить неким образцом при составлении тома третьего. Во-вторых, внутри двух больших папок, заключающих в себе основной массив материалов, не выдержана последовательность статей. Хотя многие содержательно близкие статьи и идут друг за другом, но в эти камерные блоки (по 3–5–7 текстов) могут вклиниваться статьи, заметки, письма иного содержания, а дополнительные статьи сродной тематики зачастую отнесены совсем в другие места.

Что касается степени подготовленности текстов к печати, то здесь вырисовывается такая картина. Все материалы к III тому переписаны с внесением необходимой редакторской правки. Правка эта заключалась прежде всего во вставках пропущенных, недостающих или недописанных слов и словосочетаний, замене одних частей речи другими (местоимения – существительным, причастия или деепричастия – глаголом и наоборот), варьировании союзов (вместо «которых» – «коих», вместо «потому что» – «так как» и т. д.), в согласовании времен и членов предложения. В тех случаях, когда федоровский текст представлял собой черновик или беглый набросок, издатели – как и во II томе – делали необходимые соединительные или поясняющие вставки, дополняли недописанные фразы. При необходимости материалы снабжались подстрочными примечаниями издателей. В некоторых копиях встречаются пропуски – там, где в оригинале были неразборчивые слова или выражения, в том числе и иностранные: их предполагалось разобрать, уточнить, а затем внести в текст. Пропуски имеются и в некоторых примечаниях Петерсона и Кожевникова. Встречаются также случаи, когда в тексте статьи или письма имеется знак сноски, а редакторское примечание отсутствует.

Заголовками снабжена лишь часть статей: они либо присутствовали в автографе, либо были даны самими издателями. Остальные материалы не имеют заглавий – к этой работе, вероятно, предполагалось еще вернуться. Наиболее подготовленными к печати оказались письма Н.Ф. Федорова к Н.П. Петерсону и В.А. Кожевникову (см. Т. IV настоящего издания, примечания к разделу «Письма»). Степень же готовности других материалов часто зависела от степени сложности и законченности самих федоровских текстов. Так, статьи цельные или же небольшие по объему приводились в окончательный вид уже в самом процессе их переписки. Заметки Федорова на полях при этом внедрялись в текст в соответствующих местах или выносились в примечания. Иначе обстояло дело с теми – зачастую и более пространными – статьями, которые сохранились лишь в черновиках и набросках: о Пушкине, о «Мертвых душах», «Религиозно-этический календарь», о свободе совести и др. Здесь предстояла задача, в одних случаях, когда окончательный текст был утрачен (например, «Религиозно-этический календарь»), восстановления по имевшимся заметкам хотя бы приблизительного текста статьи; в других – когда работа остановилась на стадии подготовительных материалов, – организации этих материалов в единое целое. Опыт подобной работы уже был проделан с некоторыми статьями II тома (см. примеч. к Т. II наст. изд. – с. 451–452). Для третьего же тома Петерсон и Кожевников успели подготовить лишь часть текстов, требовавших обработки («Фауст» Гете и народная поэма о «Фаусте», «Вопрос о заглавии» и т. д.), остальные остались нескомпонованными. В материалах к III тому представлен начальный этап работы над ними. На этом этапе имевшиеся в наличии заметки и наброски переписывались в той последовательности, в какой располагались они на листах автографа. Часто при этом оказывались рядом фрагменты, которые, по замыслу Федорова, явно должны были быть помещены в разные места беловика, в переписанном встречались повторы (варианты одних и тех же выражений, абзацев и т. д.). Выстроить же цельный текст в его логической и смысловой последовательности составители не успели.

Кстати, применительно к статье «Религиозно-этический календарь» это отчасти было сделано Н.А. Сетницким в публикации, появившейся в журнале «Путь» (1828, № 10): имевшиеся материалы он расположил по смыслу и каждому из них присвоил заголовок. Разработанная Кожевниковым и Петерсоном методика составления по черновикам и вариантам единого текста впоследствии использовалась и в современных публикациях материалов к III тому («Проективное определение литературы. О “Мертвых душах”» // Контекст 1988. – М., 1989; «К Пушкинскому юбилею» // Философия бессмертия и воскрешения. Вып. 2. М., 1996).

Описанное выше состояние материалов к III тому во многом определило принципы их подготовки для настоящего издания. Поскольку III том в виде законченной, выверенной, разделенной на отделы рукописи не существует, была разработана система рубрик, а также последовательность публикации текстов уже в логике данного собрания сочинений. Материалы к III тому вошли в III и IV тома этого собрания. Они присутствуют во всех разделах – наряду с еще не напечатанными статьями I тома «Философии общего дела», новонайденными прижизненными публикациями статей и заметок Федорова в газетной и журнальной периодике, а также другими рукописными материалами.

В процессе подготовки текстов была произведена сверка копий с автографами Федорова (они отсутствуют лишь в немногих случаях). При этом была снята некоторая редакторская правка В.А. Кожевникова и Н.П. Петерсона – чаще всего стилевая или поясняющая (например, в выражении «регуляция, управление слепыми силами природы» вписанное составителями сочетание «управление слепыми силами природы» исключалось из текста), восстановлен ряд федоровских оборотов речи, прояснены «темные места». Редактура В.А. Кожевникова и Н.П. Петерсона сохранялась в тех случаях, когда это было необходимо для понимания смысла фразы или целого фрагмента, а также тогда, когда их правка была пунктуационной, грамматической (согласование времен и членов предложения), в ряде случаев – стилистической (замена частей речи, подбор синонимов), а также представляла собой вставки пропущенных или недостающих слов и выражений (все эти вставки, как и во втором томе настоящего издания, заключены в угловые скобки). Были сохранены и многие подстрочные примечания составителей (даны с пометой: «Примеч. В.А. Кожевникова», «Примеч. Н.П. Петерсона»).

В процессе работы с оригиналами были найдены автографы, не переписанные Н.П. Петерсоном и В.А. Кожевниковым. Они также подготовлены к печати. Все сделанные нами пояснения и конъектуры в этих и других материалах даны в квадратных скобках.

В отношении объемных статей, сохранившихся лишь в черновиках и набросках, подход был дифференцированным. Статьи, которые уже были составлены Н.П. Петерсоном и В.А. Кожевниковым, печатались по этому подготовленному тексту, в ряде случаев – с небольшими изменениями и дополнениями. Остальные либо компоновались в единый текст на основе имеющихся заметок и вариантов, либо материалы к ним печатались раздельно, но под единой шапкой и в соответствующем порядке. Все заглавия, данные как самим Федоровым, так и его учениками, были сохранены. При этом мы не сочли возможным присваивать собственные названия тем статьям, которые их не имели (исключение сделано лишь для нескольких статей – все эти случаи оговариваются). В оглавлении статьи без названий указываются по первым словам.

Иногда мелкие заметки и наброски, не имеющие заглавий, но объединенные однородной тематикой, группировались в небольшие блоки и этим блокам присваивалось одно общее заглавие, например: «Заметки о преп. Сергии Радонежском», «Заметки к работе “Супраморализм”», «Заметки о “Фаусте”» и т. д. Если статьи и заметки, входящие в число материалов к III тому «Философии общего дела», в настоящем издании печатаются на основании автографов с учетом копий, то для статей, опубликованных при жизни мыслителя, отправной точкой работы служил печатный текст (в случаях, когда в фонде Н.П. Петерсона сохранились экземпляры газет, вырезки из газет, журнальные оттиски и т.д. с исправлениями и дополнениями Н.Ф. Федорова и Н.П. Петерсона, в качестве основного источника текста избирались они). Черновые автографы опубликованных статей, там, где они имеются, использовались в качестве вспомогательного источника текста. Статьи, оставшиеся в гранках, печатаются по этим гранкам.

Недавно петербургским историком философии И.А. Савкиным было обнаружено неизвестное ранее собрание бумаг Н.Ф. Федорова, хранящееся в Рукописном отделе Института русской литературы (Пушкинский Дом). Оно представляет собой машинописные списки с работ, готовившихся еще при жизни мыслителя для тома его сочинений, предполагавшегося к выходу в издательстве «Скорпион» (издание это так и не было осуществлено). Большая часть работ впоследствии вошла в I–II тт. «Философии общего дела», однако среди архивных материалов имеются копии статей, автографы которых хранятся ныне в ОР РГБ в составе фонда Н.П. Петерсона. (Перечень статей, находящихся в собрании РО ИРЛИ, см.: «Философия бессмертия и воскрешения: По материалам VII Федоровских чтений». Вып. 1, М., 1996, с. 266–268.) В силу ряда причин петербургское собрание бумаг Н.Ф. Федорова не было нам доступно, однако мы смогли ознакомиться с некоторыми ксерокопиями этих материалов, любезно предоставленными И.А. Савкиным, и, с его разрешения, использовать их в качестве вспомогательного источника текста. Кроме того, по сделанной им фотокопии печатаются статьи «О братских помочах и толоках» и «Проповедь на день тезоименитства государя императора Николая II», отсутствующие в собрании ОР РГБ. Пунктуация всех материалов, вошедших в III и IV тома «Собрания сочинений Н.Ф. Федорова», приближена к современной. В то же время сохранен ряд особенностей постановки знаков препинания: тире, точки с запятой, двоеточия, а также оформления подстрочных примечаний и ссылок, ветхозаветных и новозаветных цитат. Составители стремились сохранять – причем максимально – и особенности орфографии федоровских текстов. Имеющиеся в текстах цитаты сверены по соответствующим источникам (источники цитат указаны в примечаниях), однако оставлены в том виде, в каком они приведены Н.Ф. Федоровым (кроме редких случаев смысловых пропусков, описок или опечаток).

Комментарий к текстам третьего тома в целом ряде случаев отсылает читателя к комментариям первого и второго тома настоящего издания. При этом названия разделов даются полностью, названия же некоторых работ – в сокращении. Приводим список сокращений:
«Записка» – «Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, т. е. немирного состояния мира и о средствах к восстановлению родства. Записка от неученых к ученым, духовным и светским, к верующим и неверующим».

«Собор» – «Вопрос о восстановлении всемирного родства. Средства восстановления родства. Собор». «Супраморализм» – «Супраморализм, или Всеобщий синтез (т.е. всеобщее объединение)».

«Выставка» – «Выставка 1889 года, или наглядное изображение культуры, цивилизации и эксплуатации, юбилей столетнего господства среднего класса, буржуазии или городского сословия, и чем должна быть выставка последнего года XIX века или первого года XX, точнее же, выставка на рубеже этих двух веков; что XIX век завещает XX?»

«Статьи о Л.Н. Толстом» – «Возможно ли братство? При каких условиях оно возможно и что для этого нужно (По поводу Л.Н. Толстого)».
«Толстой и братское единение».
«”Не-делание” ли или же отеческое и братское дело?»

«Музей» – «Музей, его смысл и назначение».

Часто в комментариях упоминаются письма, вошедшие в т. IV настоящего издания, а также приводятся фрагменты из них. Во всех этих случаях архивные ссылки не даются, указывается лишь дата письма. Составители приносят искреннюю благодарность сотрудникам Отдела рукописей Российской Государственной библиотеки за всегдашнее внимание и помощь в работе.