Н. П. ПЕТЕРСОНУ

8 января 1880. Москва

Многоуважаемый Николай Павлович!

Приведенное Вами место из Пос[лания] Ап. Павла, допускающее и мистическое толкование, решительно не может быть поставлено эпиграфом к рукописи явно антимистического содержания¹.

Мало того, нужно выбрать такой эпиграф, который бы прямо говорил против метафор, против уединенных мечтаний, спасений в одиночку, причем мечта принимается за действительность, — вообще против мистицизма. Правда, мистицизм принимает иногда повальный характер... но, говоря вообще, он развивается преимущественно у людей, любящих [уединение] или склонных к уединению. У тех же, кои находятся в невольном уединении и бездействии, мистицизм едва ли может встретить хороший прием. Прелести изолированного положения мне хорошо известны, и никак нельзя сказать, чтобы я благословлял одиночество и бездействие, — прошу извинить за эгоистическое отступление.

Рукопись, о коей Вы упоминаете в своем письме, вся, можно сказать, пропитана ненавистью, даже злобою против одиночества, следовательно, не лишена и человеколюбия. Мистический эпиграф тут вовсе неуместен. Если бы обстоятельства не помешали Вам побывать в Москве, Вы еще более убедились бы в этой истине, и я весьма сожалею, что предполагаемая поездка не состоялась. Все дополнения, все вновь составленное имеет целью разъяснить учение об истинном долге. Только не ознакомясь с этим, Вы могли придумать негодный эпиграф.

Уважающий Вас Николай Федоров.

8 января 1880.