Н. П. ПЕТЕРСОНУ

22 декабря 1888. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой друг Николай Павлович. Премного благодарен Вам за присылку еще двух листов, так что теперь у меня имеется 10 листов первой и столько же листов второй рукописей¹.

Кроме тех сочинений о сторожевых линиях, о которых было сообщено Вам в прошлом письме², есть еще и другие, но отыскать их в Вашей библиотеке нельзя, конечно, потому, что их и нет там. Что касается до обещанных извлечений из сочинения Георгиевского «Анализ иероглифической письменности, как отражающей в себе Историю жизни китайского народа»³, то делать эти извлечения, не рисуя самых букв, бесполезно, а рисуя буквы по памяти, легко впасть в ошибку. Приведу Вам мнение одного из синологов (Абель-Ремюза) о китайских буквах. «Ни на одном языке, — говорит он, — невозможно передать энергию этих (т. е. китайских) живописных букв. На место наших условных, произносимых, бесплодных (stériles) знаков китайское письмо представляет глазу самые предметы, и в этих предметах оно изображает только то, что в них есть самого существенного, так что нужно несколько фраз, чтобы исчерпать значения одного только (китайского) слова»⁴. Оно как будто имеет целью превзойти и живопись, отбрасывая от нее излишнее, и фонетическую грамоту, восстановляя исчезнувшую в сей последней жизненность. А иероглифическая письменность Китая отражает в себе историю не китайского только народа, как сказано в заглавии книжки, а первобытную Историю всего человеч[еского] рода, и не первобытную только, а и настоящую у всех нецивилизованных народов, не исчезнувшую совершенно и у цивилизованных. В анализе китайс[кой] письменности находится много такого, что подтверждает сказанное в рукописи о культе предков, о происхождении искусств, даже о санитарном вопросе⁵. В будущем месяце надеюсь я приобрести эту книжку и прислать Вам. Гораздо труднее будет отыскать соч[инение] Лядского «Новое объяснение грозы», потому что оно издано в Ковенской Губ[ернии]⁶.