Н. П. ПЕТЕРСОНУ

6 октября 1890. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой друг Николай Павлович,

Чугунный образ найден и отправлен по указанному Вами адресу. Выписки Ваши из книги Рода¹ обещал перевести В. А. Кожевников, насколько это возможно, так как указания Ваши на страницы книги, которой ни у нас, ни у кого нет, совершенно бесполезны. По получении переводов не замедлю доставить их к Вам. Для наполнения же письма помещаю несколько заметишек на II, III и IV параграфы присланных Вами листов² (о I-м же параграфе, составляющем продолжение предыдущего письма³, будет сказано ниже). II-я статья⁴ м[ожет] б[ыть] названа оглавлением или кратким изложением содержания 2-го предисловия. Предисловие же это говорит об испытании вер Запада и Востока (ближнего) или ставит вопрос о том, к какому убеждению мы должны прийти, если на нашу борьбу с Исламом, поддерживаемым всем Западом, будем смотреть как на опыт или испытание. Результат этого 1000-[летн]его испытания или опыта есть вопрос о Троице как заповеди, данной сынам по отношению к Отцам. Для ученых это вопрос еще о признании догмата заповедью, для неученых же это вопрос об исполнении⁵. III-я статья — О критерии при испытании вер⁶. Этот критерий есть не отрицание, а двойная поправка той заповеди, на которой держится ученое сословие. Два правила неученого критерия⁷, поставляемые взамен одного ( «познай самого себя», говорящего о знании и умалчивающего о деле, указывающего на самого себя и забывающего о всех других), не должны быть отделяемы, должны быть одним правилом. Этим правилом отвергаются ученые как сословие, а требуется всеобщее обязательное образование, чтобы «все» стало предметом знания «всех» и не осталось бы знанием, а обратилось во всеобщее дело. Критерий есть только путь, приводящий нас к такому делу, в коем могут объединиться все и для коего необходимо всеобщее знание. Критерий учит нас не отличать только Истину от лжи, не познавать лишь благое и злое, а, отрекаясь от последнего, быть орудием осуществления первого. Этот критерий связан с началом, продолжением и всею будущностью нашей Истории. Он связан с призывом к народу, в родовом быту живущему, князей, устроителей обязательной воинской повинности, и призывом печалующегося о войне и розни христианства. Этот критерий разрешает противоречие между военно-гражданским и родственно-христианским. Но разрешение этого противоречия легко может быть понято только народом, в родовом быту живущим, ибо дело, которое требует соединения решительно всех и требует глубочайшего знания вселенной, есть дело людей, сознающих себя сынами всех умирающих и умерших отцов. Только в признании людей сынами критерий получит полную определенность. Познайте себя в отцах и отцов в себе и будете братьями, а не отделяя знания от дела, будете орудиями воскрешения отцов. Но и отрекшиеся от родового быта (т. е. цивилизованные, культурные народы и сословия) не могут отречься от сказанного решения, ибо в критерии заключается обличение и цивилизации и культуры, которая нашла свое высшее выражение в последней, юбилейной выставке Парижа⁸, показавшей все, что сделано было для розни и вражды. В этом критерии заключается обличение и социализму, который показанное на выставке стремится сделать достоянием всех, т. е. объединить во имя комфорта живущих, забывая умерших; в нем же заключается обличение пессимизму, который не только хочет уничтожить (искренно или лицемерно) все показанное на той же выставке, т. е. роскошь, но и самое бытие, т. е. хочет объединить людей во имя «Ничто». Иначе сказать, издевается над объединением и отвергает дело, не ведая сам того, что творит. Но от всеобщего уничтожения один только исход — всеобщ[ее] воскрешение.

Свидетельствую глубочайшее почтение Юлии Владимировне и всему Вашему семейству.

Глубо[ко] уважа[ющий] и любя[щий]

Н. Федоров.

6 октября

1890