128 - другая редакция.

В. А. КОЖЕВНИКОВУ

19 августа 1897. Москва

Глубокоуважаемый и дорогой

Владимир Александрович,

Появление на свет долга воскрешения¹ свидетельствует, что вопль «страданий, вызванных смертоносною стихийною силою» (из Вашего письма²) достиг до Господа, и Бог Адама, Бог Ноя, Сима, Хама и Иафета, Бог не мертвых, а Бог живых — живых, по обетованию воскресения, как говорит Златоуст, — требуя исполнения долга воскрешения, обещает исход не из Египта, а переход от земли на небо. По завету Новому все миры вселенной суть обетованная земля и для всех умерших, или, вернее, еще не оживленных, по вине живущих, т. е. еще не умерших, но не действующих, не оживляющих, как бы (они были) уже совсем умершие. Только бы ожили живущие, тогда станут воскресать и умершие поколения.

Но как вызвать на дело нынешних саддукеев, не верующих в воскрешение, и фарисеев, мнимо верующих в него? У меня заготовлены статьи для тех и других. Об них-то и о многом другом и желал бы я побеседовать с Вами в следующее воскресение, если это будет можно, в Подольске³. Впрочем, я убедительнейше прошу Вас не стесняться. Если бы мы и напрасно проездили в Подольск, то в претензии на Вас не будем, зная, что у Вас больной человек на руках.

Когда Вы, удрученный печалями, возвращали письмо Достоевского, Вы, конечно, не думали, что возвращаете его для того, чтобы оно явилось на свет, чтобы возвестило о долге воскресения. Как только я увидал Ваше письмо⁴, а затем взглянул на письмо Достоевского, уже 20 почти лет мною не виданное, тотчас решил сделать Достоевского провозвестником великого долга. Ирония над мыслителем принадлежит исключительно мне⁵, но тем не менее я глубоко признателен Вам и никогда не забуду, что Вы пожелали возвратить мне это сокровище, но для пользы дела его следует оставить за Достоевским.

Мне кажется, что мысли, изложенные в начале письма, связанные с Вашими личными горестями, Вы могли бы передать Вашим сильным стихом. Попробуйте!

Касательно Вашего пожертвования и мне хотелось бы, чтобы деньги, вырученные от продажи Вашего нового сочинения, поступили на усиление средств библиотеки при Воронежском Музее⁶. К сожалению, Библиотека и Музей в Воронеже не составляют одного учреждения⁷, и, конечно, следует пожертвовать второму, который сделал выставки необходимою принадлежностью Музея, т. е. не библиотеке, а Музею, пожелав им теснейшего соединения.

С нетерпением ожидаю прочитать или выслушать о поющем Кремле⁸, о котором с таким восторгом говорил мне Ю. П. Бартенев.

Глубокоуважающий и искренно любящий Н. Федоров.

P.S. Напишете хоть что-нибудь о явлении долга воскрешения на Земле?

19 авг<уста> 1897.