В. С. СОЛОВЬЕВУ

Сентябрь-декабрь 1897. Москва

Если Вы, вступая в спор с Чичериным, не опасались унизить ученье о воскрешении, то следовательно, считали его противником достойным и победу над ним желанною, а стало быть, указание на ахиллесову пяту Вашего противника было делом немаловажным. Правда, Чичерин не Ахиллес, однако он представитель очень значительной части (интеллигенции), имя которой — легион, а по-славянски — тьма; а что всего хуже, эта тьма мнит себя светом, а между тем вне своего узкого и преузкого кругозора ничего не способна видеть, и особенно того, чему суждена будущность. Категорическое отрицание воскресения, признание <его> за личное мнение, почти за безумие, со стороны Чичерина¹ и ему подобных не может не усилить веры в долг воскрешения. Долг воскрешения есть пробный камень, и он показал всю пустоту противного мнения.

Вы, к сожалению, не хотите пользоваться самым слабым местом своего противника, потому что сами Вы не верите в долг воскрешения или <в> Царство Божие и рядом с ним ставите Царство мира сего, проповедуете право на благополучие, как будто вне долга воскрешения м<ожет> б<ыть> какое-то еще благополучие². Царство Божие, давая высшее блаженство, исключает всякое злополучие. <Вы> говорите об отдыхе, т. е. об ограничении дела³, говорите даже о досуге, т. е. о пустоте, которую нужно наполнить каким-то неопределенным совершенствованием!^* Говоря об отдыхе и досуге, Вы узаконяете существование такого дела, которое ограничивать и даже на время совершенно оставлять необходимо, т. е. дело злое, тяжкое, рабское, изнуряющее, убивающее, — а его нужно совсем заменить. Дело воскрешения есть дело даже преимущественно земледельческое, одухотворение которого заключается не в хорошей обработке, предполагающей увеличение дохода^**, а в обращении его в исследование, в опыт, который освобождает результаты этого дела от случайностей погоды, регулируя ее повсеместно. Регуляция же дает силу повсюду, заменяет тяжкое добывание запасов этой силы из глуби земной. Точно так же каторжную работу добывания металлов должно заменить метеоритным железом и др<угими> металлами того же происхождения, привлекая их из тех пространств посредством регуляции притягивающей силы земли.

Дело воскрешения мануфактурную промышленность обращает из производства искусственных тканей в воссоздание естественное тех тканей, из которых сложен человеческий организм⁴.

Экономисты и социалисты — для нас между ними нет разницы — хотят земледелие превратить в промышленность городскую, мечтают зерно добывать фабричным путем. Тогда [как] дело воскрешения или воссозидания обращает и заводскую, и фабричную промышленность в земледелие, признавая, конечно, земли и вне земли, заменяя искусственное дело регуляциею естественного процесса.

Имея долг воскрешения, в котором заключено все благо, умствен<ное>, нравств<енное> и эстетичес<кое>, Вы говорите или требуете права для каждого на благополучие, <на> получение блага, т. е. счастия дарового, а не дела трудового, находя это счастие в производстве промышленном, [в] делишках. А [о] каком досуге, то есть о какой пустоте говорите <Вы>, имея дело воскрешения всенаполняющее! А <о> каком отдыхе можно говорить, имея дело воскрешения, которое заменяет питание созиданием своего организма, полученного от отцов, возвращая <отцам> жизнь, полученную от них. Это сознательное возвращение заменяет слепое рождение.

Отдых в деле воскрешения был бы лишением, а полный отдых при этом был бы смертью. Отдых [не] был бы лишением при кустарной промышленности, при работе для себя, а воскрешение есть труд для себя и для всех. Труд воскрешения есть замена слепоестественного и искусственного сознательно естественным. Воскрешение есть воспроизведение <бессознательно> рожденного сознательным трудом.

Сол<овьев>, по-видимому, полагает, что дело воскрешения или Царство Божие можно и нужно отложить и прежде устроить лучший порядок в обществе; или, м<ожет> б<ыть>, он отделяет Царство Божие от Воскрешения, потому мы должны поставить вопрос: В каком отношении находится дело воскрешения к жгучему вопросу наш<его> врем<ени> об отношении рабочих к фабрикантам?

Сокрушаясь о раздоре, презирая самый предмет раздора, т. е. производимые мануфактурною промышленностью игрушки, указывающие на несовершеннолетие, Дело воскрешения при самом вступлении в мир в виде регуляции берет на себя распределение дождей и ведра, вместе с тем распределяет солнечную силу каждому селу и деревне, так что скопление населения у мест добывания запасов солнечной силы в виде каменного угля и у мест производства посредством этой силы различных произведений делается ненужным, и население возвращается к праху предков, переходит из городов к селам, удовлетворяя существующий у городских рабочих Landshunger. — Эта жажда земли есть инстинкт воскрешения, любви к предкам. Когда же земледелие не будет в зависимости от случайностей урожая, тогда и торговля потеряет свое господствующее значение, а с нею и бог промышленности, купцы и фабриканты, которые мечтали бы все дни недели превратить в Mercredie <(в день Меркурия, Среду)>, не исключая и недельного дня, т. е. в дни действительного служения этому ложному, не мнимому [для них] богу.

Пока будет нужда в искусственной промышленности и торге, пока соединение всех в знании и управлении силою природы не даст возможности каждому создавать естественные ткани и органы своего организма, чему Гистотерапия и Органотерапия⁵ служат пока слабым началом, — до тех пор Меркурий останется силою.

Дело воскрешения есть спасение от социального переворота.

Для чего вооружать бедных против богатых, рабочих на фабрикантов, внушая первым право на благополучие, когда путем регуляции метеорическо<го> процесса можно дать каждому селу и каждой деревне силу для работы на месте, не удаляясь от праха отцов, ибо произвести дождь значит извлечь из облака силу, которая держит воду в состоянии пара. Возможно это или невозможно, но несомненно, чтобы предупредить столкновение двух партий, должно обратить все умственные силы на замену той силы, которая получается из глубин земных, из запасов, сделанных землею у солнца (из нефти, каменного угля), тою же силою, непосредственно из атмосферы почерпаемой. Фабриканты должны будут <тогда> ликвидировать свои дела, и рабочие, удовлетворяя <свою> «Жажду земли» (Landshunger), потянутся из городов в села.

Регулируя притягательною силою <земли>, нельзя ли было бы усилить падение космической пыли, заключающей в себе и железо, и другие металлы? Таким образом и горнозаводское дело и фабричная промышленность станут сельским делом, переходя более и более от искусственного производс<тва> тканей и орудий к созиданию тех тканей, из коих слагается человеч<еский> орган<изм>.

Дело воскрешения вытекает не из сочувствия к эксплуатируемым рабочим, не из негодования к хозяевам-эксплуататорам, а из сокрушения о раздоре и презрения к предмету раздора. Оно упраздняет вопр<ос> о распределении, обращаясь к самому источнику раздора.