Н. Ф. ФЕДОРОВ, Н. П. ПЕТЕРСОН — В. А. КОЖЕВНИКОВУ

24 декабря 1898. Воронеж

Глубокоуважаемый Владимир Александрович!

Не получая от Вас давно писем, мы думаем, не опасаетесь ли Вы сообщить голую истину; но говоря о конференции, стоящей на высоте своего призвания, мы никак не думали, что предстоящая конференция может достигнуть этой высоты, ведь это значит рассчитывать на то, что члены конференции будут свободны от суеверий и предрассудков как нового, так и средневекового времени. Мы не думали, чтобы и Лонг, и Стэд могли бы согласиться с тою задачею, которая должна бы быть поставлена Конференции об умиротворении¹ и которая заключается в обращении воинской повинности чрез всеобщее обязательное образование в повинность воскрешения. Поэтому мы уже готовы услыхать от них самое худшее, но нам необходимо знать настоящее их мнение, потому что если они не могут согласиться на такую постановку Конференции, как это следует по существу ее, то они легко убедятся в невозможности умиротворения без замены действительного умерщвления действительным оживлением, ибо, умерщвляя действительно, человек в виде всей промышленности и всего искусства дает изображение, образ лишь жизни, а не действительную жизнь. Можно ли, однако, согласиться на то, что человек предназначен действительно умерщвлять и только мнимо, недействительно восстановлять жизнь, и даже отвергать всякие попытки к объединению для действительного оживления, т. е. для такой цели, которая, казалось бы, есть самая естественная и необходимая, ибо давать взамен убитого портрет или статую, облеченную в самые лучшие одежды, вооруженную всеми искусствен<ными> органами, — разве это эквивалентное замещение убитого, если бы и поставить эту статую даже под свод, т. е. под искусственное небо и проч. Убедясь же в невозможности разоружения, или сокращения вооружений при настоящем положении, легко могут согласиться на то, чтобы Конференция, или совокупность представителей всех государств, приняла бы обязательство ввести всеобщеобязательное образование, как средство осуществления всеобщего умиротворения. Такая задача, если бы и не была принята — и даже наверное не будет принята — Конференциею, то встретила бы, во всяком случае, сочувствие в обществе, в особенности в нашем обществе, которое верит во всемогущество образования, хотя оно этого всемогущества вовсе не имеет. Конференция, если она действительно имеет целью умиротворение, должна начаться принятием представителями всех государств — вместе с призывом всех к защите — и обязанности дать образование всем без исключения, т. е. призвать всех, как наделенных разумом, к познанию не имеющей разума силы природы, которая притом и ставит всех нас во враждебные друг к другу отношения и именно чрез промышленность и торговлю, конечно, городскую, крупную, а не чрез кустарную, сельскую, т. е. мелкую.

Можно бы познакомить Лонга с началом и концом статьи о Каразине, напечатанной в «Русском Архиве» за 1892 г. №№ 5-м, кажется².

Кстати, не спросите ли Лонга, было ли в Англии что-либо подобное нашим обыденным церквам?

Посылаем Вам объявление о предстоящей выставке в Воронеже, из которого Вы увидите, что альбом к Кремлевскому памятнику Александра II-го мы просили не для себя, а для выставки. Жаль только, что в этом объявлении не упомянут и Ю. П. Бартенев³; но это не по нашей вине, а по торопливости Зверева, с которым приходится видеться и редко, и все только наскоро. Если Вы подумали, что альбом к памятнику Александра II-го нужен для восстановления погибшей в редакции «Московских Ведомостей» статьи⁴, то это Вы ошиблись, и в письмах наших этого не было. Не погибла бы и заметка о памятнике Александру III-му, которой от Ю. П. Бартенева еще не получали⁵.

Посылаемая вырезка есть некоторое приглашение посетить выставку, посетить Музей. Хотя на выставке будет то, что Вам известно хорошо, но Музея Вы все-таки не видали; главным образом дело будет заключаться в том смысле, который желательно придать выставке⁶, и Ваш приезд помог бы весьма осуществлению этого желания. Целая комната будет отведена памятнику Александра II-го и трем Римам; очень бы нужно было храм Петра в Риме (в большом виде) и Успенский собор⁷, — кажется, есть новое издание Родионова, очень бы хорошо его иметь на время лишь выставки, а не покупать ни в каком случае.

Николай Федорович свидетельствует Вам, Вашей мамаше, гг. Северовым, Надежде Степановне, Ю. П. и П. И. Бартеневым, И. М. Ивакину свое глубокое почтение и поздравляет с праздником Рождества Христова, с праздником мира.

И я с своей стороны приношу поздравление с великим праздником Вам, Петру Ивановичу, Юрию Петровичу Бартеневым и Ивану Михайловичу Ивакину. Н<иколай> Ф<едорович> просит Вас еще раз поблагодарить И. М. Ивакина за присылку видов для Л. Г. Соловьева и напомнить ему об обещании сделать фотографический снимок с Музея со статуею наверху⁸, который находится у Щукина⁹.

Глубоко Вас уважающий и душевно преданный

Н. Петерсон.

1898 года

24 декабря.

P.S. На выставке, между прочим, будет пятьдесят номеров изображений Рождества Христова.