В. А. КОЖЕВНИКОВУ

20 апреля 1899. Воронеж

Христос Воскресе!

Глубокоуважаемому и дорогому Владимиру Александровичу (жертвователю на Музей Воронежский и Школу Качимскую и проч.)...

Препровождая при сем заметку о Качимской школе¹, составляющую необходимое дополнение и к Предисловию «Сказания о постр<оении> обыд<енной> церк<ви> в Вологде» и к объяснению, очень неясному, этого предисловия в первом письме², надеемся, что Вы сделаете все возможное в новом Вашем положении члена общества распрос<транения> просвещения, конечно, благого. Н. П. Румянцев, пожертвовавший свой Музей на благое просвещение³, поставил при входе в него статую Мира⁴ и тем дал точное определение просвещению: благое просвещение должно содействовать умиротворению. До сих пор то, что одни (верующие) называли светом, другие (неверующие) называли мраком и наоборот, что для философов было свет, для верующих — тьма. Теперь будет положен конец этому разногласию, если Конференция не только признает обязанностью всех народов поголовное просвещение, но и взаимную помощь всех народов в деле Просвещения.

Справедливо сказано, что «Гнило всякое слово хвальное». После второго письма⁵, в которое попало гнилое словцо, наступил такой упадок сил, что я никак не мог окончить ни Пасхального письма о всеисцеляющей и всеоживляющей Пасхе⁶, при которой только и может быть всепрощающее умиротворение; не мог окончить <и> ответа А. Б., который напал на статью «О разоружении», полагая, что она имеет последователей⁷. Статья о забастовках, как продолжение статьи «О двух учреждениях: об отживающем (Университете) и недозревшем (Музее)», ограничилась лишь изложением содержания⁸.

Особенно жаль, что не могу Вам послать неоконченного и неотделанного Пасхального письма. А в этом письме вся утреня Пасхи (или, точнее, канон) названа Гимном Просвещению, ибо она начинается: «Воскресения день! Просветимся людие», т. е. чрез просвещение совершается переход от смерти к жизни, от земли к небеси, и оканчивается она, т. е. собственно канон: «Воскресения день» и также «Просветимся торжеством, и друг друга обымем»⁹, следовательно умиротворение, всепрощающее братотворение, есть дело также просвещения.

В нынешний академический год было две Пасхи: 18 апреля и еще прежде 12 августа, ибо и в России, где Циркуляр был встречен очень холодно, я слышал сравнение этого призыва к миру с Пасхальным благовестом.

Николай Павлович¹⁰ (он весь погрузился теперь в прощальные визиты) и я шлем Вам поцелуй мира, Вам, Марии Григорьевне, Сергею и Михаилу Михайловичу, Юрию Петровичу, Ивану Михайл<овичу>¹¹.

Преданный Вам Н. Федоров.

20 апреля

1899.