В. А. КОЖЕВНИКОВУ

Не ранее 1900.

Масса духовных, на всех почти языках, газет и журналов^*, Вы говорите, принесла Вам великую пользу, она убедила Вас в силе религии^**. Но справедливость требует обращаться не к одной стороне, а выслушать и противников. Я, надо сознаться, вообще мало читаю^*** и почти никогда благочестивых сочинений, из опасения впасть в неверие. Я не читал ни Иоанна Кронштадтского, ни даже «Подражания Христу», считая его монашеским пониманием Христа¹, Который не был ни монахом, ни отшельником, как Будда или Иоасаф-царевич. Читая же противников религии, я пришел к убеждению в их бессилии.

Меня также удивляет, как Вы, любитель музыки и театра, не читали книги «Происхождение Трагедии из духа музыки»^****. Я только что начал читать эту книжку³ и открыл нечто такое, что уже давно Вам говорил. Европа в юности, в молодости, в средние века, в эпоху варварства была аскетом, а в старости сделалась жизнерадостным эпикурейцем: масляница наступила после поста^*****; и у немцев был лжеклассицизм, и эпоха возрождения есть время уже наступившего вырождения, а потом и вымирания (декадентства).

Есть значительная доля истины и в том, что он <(Ницше)> говорит о мистицизме: «ненависть к миру, осуждение природных стремлений... мир, найденный по ту сторону — все это, придуманное для того, чтобы легче оклеветать мир по сю сторону, было, в сущности, стремлением к ничтожеству, к концу, к отдыху, к Субботе Суббот»⁴, не к Празднику Праздников — к Воскресению Воскресений. Если бы Ницше под безусловною нравственностью понимал именно всеобщее телесное воскресение в виде совершеннейших существ, то понял бы, чего недоставало мистической безусловной нравственности. Но Ницше стал много хуже всех мистиков, ниже всех эпикурейцев, когда признал такую безусловную ложь, что «жизнь, по самой своей сущности, есть нечто безнравственное»⁵. Очевидно, он не понимал ни жизни, ни нравственности. Жизнь, превращенная из рожденной в трудовую и потому бессмертная, есть высочайше нравственная. Истинное Искусство и нравственность, т. е. Воскрешение, происходят не от похоти и опьянения, а из духа целомудрия и отрезвления, <воскрешение совершается> не блудными, а возвратившимися к отцам сынами. Учение же о происхождении Искусства из опьянения и сновидений Ницше только по неизвестности имени Антихриста назвал учением Диониса⁶.

В стихотворении «Призыв»⁷ слова «Брат, проснись» относятся к сну аполлоно-вакхическому, или плуто-вакхическому, к «ночи неведения», древней, языческой, и новой, языческой же, не менее темной, и ко мнимому дню и темному воскрешению метафорическому, сократовскому, толстовскому, ибо только чрез подвиг неустанный общего Труда спящим в сумраке могилы, т. е. умершим, жизнь будет во<ссо>здана, чрез силы слепые, ставшие движимыми или управляемыми знанием. Проснись = отрезвись, которое не ждет чуда, где нужен труд.

Истинная этика требует такого добра, которое не нуждается в зле. Добро без зла находится и вне зла и [вне] того добра, которое не может быть без зла.