В. А. КОЖЕВНИКОВ, Н. Ф. ФЕДОРОВ — Н. П. ПЕТЕРСОНУ

17 марта 1902. Москва

Москва. 17 марта 1902.

Глубокоуважаемый

Николай Павлович!

Благодарим Вас за присылку статей, которые прочли с удовольствием¹. Отвечать на реплику Pensoso на статью об Аде Негри не считаю уместным, ввиду явно недобросовестного приписывания того, чего и не думали говорить мы. Тратить время на опровержение полемиста, не умеющего или не желающего читать то, что написано, было бы неизвинительно. Вы уже вполне верно заметили ему, что он пропускает мимо ушей все, что ему не по вкусу².

Посылаем несколько ответных слов на статью «Открытое письмо» (в №¹ 52-м) и на эпиграф к ней. Она, думается мне, очень удачно обличает противников, и если вздумаете, можете ее напечатать³. Вам же особо, то есть лично для Вас (а не для печати) по поводу всей этой полемики имеем сказать следующее:

Осудив себя на писание мелких статей, мы вынуждены повторять одно и то же, и тем не менее не быть понятыми. Но не пора ли покончить с мелкими статьями, от которых большого толку быть едва ли может, как это доказано полемикою с П. Ц.⁴ и Pensoso, хотя последний полемист особого рода, не часто встречающийся по степени его недобросовестности, и потому в норму всех полемистов его возводить еще нельзя. Не лучше ли придумать какой-нибудь способ для полного ознакомления с проектом дела?

На эту мысль меня наводит между прочим еще и следующее обстоятельство. Недавно Николаю Федоровичу случилось прихворнуть, и хотя, слава Богу, все обошлось благополучно, однако естественно этот случай навел на мысль об участи рукописей в будущем. Недавно некий г. Черногубов вызвался с предложением напечатать, как он выразился, Opera Omnia⁵. Но Н<иколай> Ф<едорович> на это не соглашается, не особенно доверяя серьезности этого намерения, хотя и высказал при этом, что утопающий и за соломинку хватается или, по более выразительному турецкому варианту пословицы: «и за змею хватается!» И вот при разговоре по поводу этого я высказал, что было бы хорошо рукописи передать Вам. На это Николай Федорович сказал: «а как это осуществить?» Передать рукописи он мог бы, но сказал, что для передачи, то есть такой, после которой могло бы начаться прямо печатание, необходимо не менее трех или четырех недель (скорее четыре, чем три), кроме времени, потребного на переезд Ваш от Асхабада до Москвы или до Воскресенска (или Нового Иерусалима близ Москвы), где Ник<олай> Фед<орович> предполагает провести лето. Довожу до Вашего сведения об этом разговоре; было даже упомянуто и о том, что есть деньги (сто семь рублей, которые я считаю принадлежащими Николаю Федоровичу (да так оно и есть!) и которые он не хочет признать своими) и что эти деньги, в случае, если бы Вы нашли возможным приехать, могли бы пойти на расходы Вашего приезда и прожития. Не знаю, хватит ли этого? Время для приезда могло бы быть определено. Май или июнь или даже июль, как удобнее.

Что Вы скажете на такой проект?..

Пока, конечно, это все — только предположение; знать же Ваше мнение об этом деле было бы очень желательно. Поимейте в виду и то, что с 20 мая я и мать уже уедем на все лето из Москвы и таким образом квартира наша для Вас и Николая Федоровича будет к услугам; можете с ним ею пользоваться, не стесняясь, так как дворник остается наш в квартире и может Вам прислуживать (ставить самовар, чистить платье и пр.). Итак, будем ждать от Вас ответа на сей важный вопрос.

Прилагаем на особом листке еще несколько слов дополнительно к предыдущей статье, посланной в последнем письме, т. е. о двух проектах умиротворения — в войне и в полемике.

Признать свободу на ложь или право на сомнение и отрицание без обязанности участия во всеобщем исследовании или познавании, значит остаться при вечном споре или полемике без перехода к совещанию об общем деле, то есть без перехода от журналистики к собору, или остаться при несовершеннолетии.

Свобода же на рознь, вместо обязанности объединения в общем деле, значит остаться навсегда при конституционной распре, или преградить себе переход от конституции к самодержавию, которое и стоит во главе всечеловеческого дела. Этот-то переход от знания к делу и есть проект превращения полемики в совещание, для выработки проекта примирения власти и народа в конституционных государствах или для превращения другой формы полемики, конституционной, в царство общего дела или в самодержавие⁶.

_____________________

Затем позвольте пожелать Вам и глубоко уважаемой Юлии Владимировне всего лучшего. Остаюсь преданный Вам В. Кожевн<иков>. Николай Федорович благодарит Юлию Владимировну за поклон и просит ей передать его поклон.

_____________________

P.S. Сейчас от Юрия Петровича⁷ узнал, что Черногубов, упоминаемый выше, будто бы имел разговор об Николае Фед<орови>че с Вел<иким> Князем Константином Константиновичем⁸ и будто бы князь сказал, что даст средства на издание сочинений Николая Федоровича. Сам же Черногубов об этом Николаю Ф<едорови>чу не говорил. Не знаю, верен ли этот слух и, конечно, не могу ручаться за его достоверность; равным образом даже если бы и было так, как передавал Ю<рий> П<етрович>, из этого еще не следует, чтобы печатание непременно состоялось. Но как бы то ни было, я счел нужным сказать об этом и Николаю Ф<едорови>чу, который еще этого не знал, и Вам на всякий случай сообщить, как говорится, — к сведению. Еще раз всего хорошего. — Я Вам послал две своих статьи о католицизме⁹, Вы же, по-видимому, получили только одну.