В. А. КОЖЕВНИКОВУ

28 июля 1902. Воскресенск

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович. Егор Иванович был у меня 27 июля¹, а 5-го августа обещал еще раз приехать, чтобы помочь мне перебраться в Москву. Статья Ваша² хороша, только начинаться она должна именно с раскаяния в пренебрежении к Нов<ому> Иерусалиму, <в> забвении его, т. е. с 5-й стр. вместо рассуждений об искусстве, которые должны быть перенесены к концу статьи и составить заключение, а не начало³. Торжественное же Ваше покаяние за всю интеллигенцию⁴ тем более своевременно, что чрез 4-е года в 1906 году исполнится 250-летие от основания Н<ового> Иерусалима, да и загладить грех равнодушия, благодаря железной дороге, теперь очень легко. Мне показалась странной на первой странице Вашей статьи сноска, не имеющая никакого отношения к тексту⁵. А страннее всего, что Вы в конце статьи Изображение действительности (выставку) называете Аллегориею!!! ⁶ Это, конечно, не мешает статье быть хорошею, но ни редакция московских, ни других газет и журналов статьи этой не напечатают.

Преданный всею душею Н. Федоров. Марии Григорьевне и Анне Васильевне прошу передать мой поклон.

28 июля 1902.

Квартиры в Москве еще не нашел. Пишите на имя Егора Ивановича Соколова, если будете писать.

P.S. Теперь нужно сказать хотя несколько слово о Русском Иерусалиме; Новый Иерус<алим> не есть только подобие старого, в нем много есть совершенно русского. Вообще говоря, Нов<ый> Иер<усалим> есть памятник любви Древней Руси к последним дням земной жизни Христа и к празднику Воскресения (который нигде так светло не празднуется, как в русской земле), любви, не совершенно иссякнувшей и в Нов<ой> Руси. Но не в этом только заключается значение этого творения Никона, который гораздо более, чем Петр, заслуживает быть поставленным на рубеже древней Руси с Новою. Голгофа есть памятник страданий самого Никона и его приверженцев. В предчувствии близких скорбей и напастей, когда уже началось бессоветие между царем и патриархом, Никон стал воздвигать храм страданию Господа Иисуса (Храм Голгофский), а под ним церковь во имя Иоанна Предтечи («Иже за истину пострадав, радуясь»⁷) и всех Мучеников, где и себе приготовил могилу⁸. Под лестницею на Голгофу, под крестным путем, положил он того иподиакона, который принес к нему письмо Н. А. Зюзина⁹ и которого только смерть избавила от страшных пыток. Конечно, Никон, если бы имел возможность, дал бы место под крестным путем и Зюзину, и его жене, которая пала мертвою, как только услышала, что ее мужа требуют к допросу. В Голгофской церкви совершил Патриарх после исповеди и последнюю литургию и на погребение себя приготовил Елеосвящением, когда пришла
уже стража (отряд стрельцов), чтобы сопровождать <его> в Москву¹⁰. Новый
Иерусалим видел и скорбное шествие Патриарха на пребеззаконное судилище в сопровождении всей братии, со слезами сопровождавшей его. Преподав благословение на взгорьи Елеона, он бросил отсюда последний прощальный взор на свое творенье, которое видеть живым ему не было уже суждено. Дорога, или улица, от монастыря до Елеонс<кой> часовни может быть названа крестным путем Никона...