Идеи космизма — различия между версиями

Материал из Н.Ф. Федоров
Перейти к: навигация, поиск
(Содержимое страницы заменено на «__TOC__ ==Ноосферные задачи== ==Метаморфоза любви== ==Выход человека из «его за...»)
Строка 1: Строка 1:
 
__TOC__
 
__TOC__
 
С. Г. Семенова. Вступительная статья к антологии "Русский космизм"
 
==Восходящая эволюция==
 
  
 
==Ноосферные задачи==
 
==Ноосферные задачи==
Строка 8: Строка 5:
 
==Выход человека из «его заключения на Земле»==
 
==Выход человека из «его заключения на Земле»==
 
==Заключение==
 
==Заключение==
 
 
 
<TABLE WIDTH="100%" BORDER="0">
 
<TR>
 
 
<TD><p style="COLOR: #4d4128; FONT-SIZE:medium">С. Г. Семенова<BR><B>Русский космизм. Вступительная статья</B><P><A href="predisl.html#r1">Восходящая&nbsp;эволюция</A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;
 
<A href="predisl.html#r2">Ноосферные&nbsp;задачи</A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;
 
<A href="predisl.html#r3">Метаморфоза&nbsp;любви</A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;
 
<A href="predisl.html#r4">Выход&nbsp;человека&nbsp;из&nbsp;&laquo;его&nbsp;заключения&nbsp;на&nbsp;Земле&raquo;</A>
 
&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;
 
[&nbsp;<A href="predisl.html#r5">Заключение</A>&nbsp;]
 
</TD></TR>
 
</TABLE><P>
 
Еще нескольколет назад понятие русского космизма, как и почти ему синонимичное - космическойфилософии, брали неизменно в кавычки как приблизительное, чуть неметафорическое образование. Сейчас русский космизм уже основательно окреп всвоих правах, обрел законное гражданство в отечественном культурном наследии.Однако объем и содержание этого понятия и стоящего за ним течения мыслиостаются весьма расплывчатыми, то существенно разбухая, то, напротив, сужаясьдо трех-четырех имен. Под космизмом часто понимается целый поток русскойкультуры, включающий не только философов и ученых, но и поэтов, музыкантов,художников. В нем оказываются и Ломоносов, и Тютчев, и Вячеслав Иванов, иСкрябин, и Рерих, и Чюрлёнис... Есть некое космическое веяние и дыхание впроизведениях того или иного творца - и этого оказывается достаточным, чтобыпроизвести его в космисты. Но тогда то же можно было бы спокойно проделать сдоброй половиной культурных деятелей не только России, но и всего мира, ведьощущение глубинной причастности сознательного существа космическому бытию,мысль о человеке как микрокосме, в стяженном виде вместившем в себя всеприродные, космические стихии и энергии, проходят через мировую культуру, каквосточную, так и западную. В древнейших религиозных и мифологическихпредставлениях человек уже прозревал соотношения и взаимосвязи между своимсуществованием и бытием Вселенной и эту свою интуицию претворял в различные,преимущественно образные, формы. Космические символы и образы народногобытового искусства и поэзии, микро- и макрокосмические соответствия (вспомним,что и мир мог представляться в виде Огромного Человека, Брамы у индусов и т.д.) выражали эту, условно говоря, объективную идею целостности мироздания,органичной включенности в него жизни и сознания. Но рядом всегда существовал иболее активный подход, являлось стремление воздействовать на мир в желательномнаправлении. Многообразные магические ритуалы, которыми была заполнена жизньдревнего человечества, подтверждают это пусть наивно, но впечатляюще: человеквставал против Вселенной как власть имеющий, заклинатель и повелитель материи,ее сил и &laquo;духов&raquo;. Преображающая человека и мир мечтастремилась к преодолению ограниченности человека в пространстве и времени, онавоплощалась в сказочные, фольклорные образы господства над стихиями - воздушныеполеты, метаморфозы вещества, живую и мертвую воду... По существу, с древностидо конца XIX в. эта космическая - в широком смысле - тема развивалась только вмифе, фольклоре, поэзии, а также в некоторых философско-утопических,фантастических произведениях (к примеру, у Сирано де Бержерака, Жюля Верна).<P>
 
Нознаменательно, что именно в России, ставшей родиной научного учения о биосфереи переходе ее в ноосферу и открывшей реальный путь в космос, уже начиная ссередины прошлого столетия вызревает уникальное <I>космическое</I>направление научно-философской мысли, широко развернувшееся в XX в. В его рядустоят такие философы и ученые, как Н. Ф. Федоров, А. В. Сухово-Кобылин, Н. А.Умов, К. Э. Циолковский, В. И. Вернадский, А. Л. Чижевский, В. Н. Муравьев, А.К. Горский, Н. А. Сетницкий, Н. Г. Холодный, В. Ф. Купревич, А. К. Манеев. Вфилософском наследии мыслителей русского религиозного возрождения - В. С.Соловьева, П. А. Флоренского, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева - такжевыделяется линия, близкая пафосу идей русского космизма. Имеется в виду то склонениев русской православной философии, которое Н. А. Бердяев называл &laquo;космоцентрическим,узревающим божественные энергии в тварном мире, обращенным к преображению мира&raquo;и &laquo;антропоцентрическим... обращенным к активности человека в природеи обществе&raquo;&nbsp;<A NAME="p0001"></A><A href="predisl.html#z0001"><SUP><B>1</B></SUP></A>.Именно
 
здесь ставятся &laquo;проблемыо космосе и человеке&raquo;, разрабатывается активная, творческаяэсхатология, смысл которой, по словом Бердяева, в том, что &laquo;конецэтого мира, конец истории зависит и от творческого акта человека&raquo;&nbsp;<ANAME="p0002"></A><A href="predisl.html#z0002"><SUP><B>2</B></SUP></A>.<P>
 
Избежатьнеправомерного и безмерного расширения этого философского течения можно, еслисразу же обозначить принципиально новое качество мироотношения, котороеявляется определяющей его генетической чертой. Это идея <I>активнойэволюции,</I> т. е. необходимости нового сознательного этапа развитиямира, когда человечество направляет его в ту сторону, в какую диктует ему разуми нравственное чувство, берет, так сказать, штурвал эволюции в свои руки.Поэтому возможно точнее будет определить это направление не столько как <I>космическое,</I> а как <I>активно-эволюционное. </I>Человек дляактивно-эволюционных мыслителей - существо еще промежуточное, находящееся впроцессе роста, далеко не совершенное, но вместе сознательно-творческое,призванное преобразить не только внешний мир, но и собственную природу. Речь посуществу идет о расширении прав сознательно-духовных сил, об управлении духомматерии, об одухотворении мира и человека. Космическая экспансия - одна изчастей этой грандиозной программы. Космисты сумели соединить заботу о большомцелом - Земле, биосфере, космосе с глубочайшими запросами высшей ценности -конкретного человека. Недаром такое важное место здесь занимают проблемы,связанные с преодолением болезни и смерти и достижением бессмертия. Гуманизм - однаиз самых ярких черт этой замечательной плеяды мыслителей и ученых, но этогуманизм не прекраснодушный и мечтательный - он основан на глубоком знании,вытекает из целей и задач самой природной, космической эволюции.
 
&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>
 
Огромен иконкретен вклад в активно-эволюционную мысль В. И. Вернадского. Егонаучно-философские теории можно в определенном смысле уподобить прочномуфундаменту, без которого дерзновенные идеи и проекты космистов могли быобернуться прекрасными, но всего лишь воздушными замками.<P>В 1920 г.,работая над созданием биогеохимии, призванной изучать влияние &laquo;живоговещества&raquo; на историю земных химических элементов, Вернадский (к этомувремени уже известный минералог, геолог и химик) исследует огромную литературупо первой составляющей этого нового синтеза - биологии (дисциплины, которойпрежде он прямо не касался). И тут его умный взгляд и чуткая интуиция великогонатуралиста-мыслителя выхватывают среди теорий и догадок прошлого однонеоцененное о(гкрытие. Речь идет об открытии американского ученого Джеймса Дана(1813- 1895), известного в свое время геолога и минералога. Этот современникДарвина на восемь лет ранее выхода в свет в 1859г. эпохального &laquo;Происхождениявидов...&raquo; выдвинул понятие, которое назвал энцефалозом илицефализацией (от греч. kephale - &laquo;голова&raquo;). Излагаясовременным языком эту идею, Вернадский писал: &laquo;В нашихпредставлениях об эволюционном процессе живого вещества мы недостаточноучитываем реально существующую направленность эволюционного процесса&raquo;&nbsp;<ANAME="p0003"></A><A href="predisl.html#z0003"><SUP><B>3</B></SUP></A>.С эпохи кембрия, когда появляются зачатки центральной нервной системы, и далееидет медленное, пусть с остановками, но неуклонное (без откатов назад)усложнение, усовершенствование нервной системы, в частности головного мозга.Убедительно доказывают это палеонтологические данные, прослеживаемые запоследние пятьсот миллионов лет, хотя сам процесс уходит намного дальше в глубьгеологического времени. От моллюсков до &laquo;гомо сапиенс&raquo; этонарастающее движение неотразимо обнаруживает себя. Удивительно, замечалВернадский, что не только Дарвин не оценил идеи своего североамериканскогоколлеги: она вообще выпала из научного обихода биологии. Впрочем, были на топричины. Свой вывод Дана, профессор Йельского университета в Нью-Хейвене,развивал больше на территории философии и теологии, а уж сюда направляласьособая идейная бдительность пуритан Новой Англии. Результатом стал острыйконфликт этой идеи с суровым религиозным догматизмом, царившим в штате, ицефализация была утоплена для научного обсуждения и развития почти на семьдесятлет. Вернадский извлекает ее из забвения, осмысливает в четкой эволюционнойперспективе и вводит в науку под именем &laquo;принцип Дана&raquo;.<P>
 
Не забывает онотметить и заслуги современника и соотечественника Дана геолога Джозефа ЛеКонта, который тот же процесс особой направленности эволюции, отсчитываемый отвозникновения нервной системы у живых существ до появления человека, назвал<I>психозойской эрой.</I> &laquo;Принцип Дана&raquo;,цефализация - это не теория, но и не гипотеза, которая может быть доказана, аможет и нет. Тут мы имеем дело с эмпирическим обобщением, т. е. с большойсуммой точных фактов, не имеющих случаев опровержения. Спорить противэмпирического обобщения бесполезно, его можно лишь по-разному истолковать,ставить в те или иные ряды объяснения. Сам Вернадский четко формулируетхарактер и смысл такой &laquo;кривой прямой линии&raquo; развитияживого. Это объективный природный процесс, закономерно длящийся в полярномвекторе времени, устремляясь постоянно в одном, необратимом направлении.&nbsp;<Ahref="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;<P>
 
<A NAME="r1"></A>
 
<B>Восходящая эволюция</B><P> <P>
 
В теорииэволюции, как известно, выдвигались различные причины происхождения животныхвидов, их смены и развития, в основном сводимые к тому или иному сочетаниюизменчивости и наследственности, пластичного приспособления организмов к средеи сложных генетических, мутационных законов. Последовательное жесовершенствование нервной, мозговой ткани, приведшее к созданию человека, поменьшей мере, намекает на спонтанные импульсы самой эволюции, на ее внутренниезакономерности, на, если хотите, некую ее &laquo;идеальную&raquo;программу, стремящуюся к своей реализации. Интересно, что именно геологивпервые научно выразили и представление о колоссальном значении человека, еготрудовой, творческой деятельности в активном преобразовании планеты. Независимодруг от друга американец Чарлз Шухерт и А. П. Павлов, оба геологи, в началенашего столетия пришли к выводу, что с появлением человека историю Землинеобходимо выделить в особую геологическую эру: Шухерт вслед за Ле Контомопределяет ее как психозойскую, Павлов - как антропогенную. Вернадский
 
вспоминает и ихпредшественников: основатель современной гляциологии Агассис в серединепрошлого века говорил об эре человека, а прежде, в XVIII в., Бюффон - о царствечеловека.<P>
 
Но в философии идо них Вернадский видит мысли, предчувствия, связанные с пониманием жизни, ееместа и роли во Вселенной, которые могут быть соотнесены с современныминаучными выводами о живом веществе, об антропогенной геологической эре, обудущей роли человека. Достаточно вспомнить замечательного русского мыслителяXVIII в., который задолго до Дарвина и Дана был движим в своих размышлениях осудьбе и предназначении человека глубинными эволюционными интуициями и приходилпри этом к новым, смелым выводам. Откроем основное философское произведение А. Н.Радищева (1749-1802) &laquo;О человеке, его смертности и бессмертии&raquo;(1792). Для него человек - верхняя ступень лестницы постепенногосовершенствования природных существ. В нем все стихии и возможности природысошлись вместе, чтобы создать ее венец. Человек отличается от всех прочихприродных существ прежде всего творческим характером своей природы, тем, что онсам себя создает, начиная с первого акта своей самодеятельности - когдапринимает вертикальное положение. Само несовершенство его физической организациистановится мощнейшим побуждением к развитию. Глубоко прочувствовав и выразиввосходящий характер эволюции от низших ко все более высоким формам, русскиймыслитель исторгает из себя замечательный риторический вопрос, которому никогдане дает иссякнуть человеческое сердце: &laquo;Но неужели человек есть конецтворению? Ужели сия удивления достойная постепенность, дошед до него,прерывается, останавливается, ничтожествует? Невозможно!..&raquo;&nbsp;<A NAME="p0004"></A><A href="predisl.html#z0004"><SUP><B>4</B></SUP></A>.И такие
 
обретенныечеловеком уникальные, высшие свойства, как разум, духовность, сердечность,большей частью поглощаясь низменной борьбой за материальные условия жизни, недостигают ни настоящего развития, ни полного истинного применения. А ведьименно эти драгоценные способности определяют человека как особое существо вмире. Немецкий просветитель XVIII в. Гердер в сочинении &laquo;Идеи кфилософии истории&raquo;, повлиявшем на взгляды Радищева, писал: &laquo;Страннопоражает нас, что из всех обитателей Земли человек - далее всего от достиженияцели своего предназначения&raquo;. Объективная неизбежность дальнейшегоразвития самого человека для обретения им высшей, &laquo;богоподобнойгуманности&raquo; вытекает для Гердера и для Радищева из того импульса ксовершенствованию, который пронизывает становление мира жизненных форм.Субъективная же необходимость диктуется ощущением смертного человека, что завремя своего существования он только починает свои духовные возможности, длякоторых впереди мог еще расстилаться бесконечный путь. Внутренние,душевно-духовные силы человека как будто требуют для себя иного, по словамГердера, &laquo;органического строя&raquo;. Преображенная новаяприрода, считают и русский и немецкий философы, не может не ждать человека, вней-то наконец и распустится медленно созреваемый &laquo;бутон человечности&raquo;.В этих размышлениях и активное неприятие промежуточной, противоречивой,бесконечно двоящейся между данным и должным натуры человека, и призыв к нему &laquo;обрестинеобходимую ступень света и уверенности, положив на это свой труд...&raquo;&nbsp;<ANAME="p0005"></A><A href="predisl.html#z0005"><SUP><B>5</B></SUP></A>.<P>
 
Эта же эмоциональнаямысль, эта же мечта, движимая сходной эволюционной логикой, звучит у всехмыслителей-космистов в различном контексте, философском, религиозном илинаучном, как у того же Вернадского. Объективно констатируемая направленностьразвития живого не может прекратить свое действие на человеке в нынесуществующей, еще далеко не совершенной природе. &laquo;Мы могли бы этопредвидеть из эмпирического обобщения из эволюционного процесса. Homo sapiensне есть завершение создания, он не является обладателем совершенногомыслительного аппарата. Он служит промежуточным звеном в длинной цепи существ,которые имеют прошлое и, несомненно, будут иметь будущее&raquo;&nbsp;<ANAME="p0006"></A><A href="predisl.html#z0006"><SUP><B>6</B></SUP></A>.
 
&laquo;Прогрессорганизмов шел непрерывно и не может поэтому остановиться на человеке&raquo;,- утверждал Циолковский; &laquo;Человек не есть &laquo;венец творения&raquo;,- убежден Вернадский; за сознанием и жизнью в нынешней форме неизбежно должныследовать &laquo;сверхсознание&raquo; и &laquo;сверхжизнь&raquo;,верят по существу все активно-эволюционные мыслители.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;<P>
 
Идеал <I>обожения,</I> развитый в религиозной ветви русского космизма, также предполагаеттрансцендирование, превозможение человеком и человечеством его наличнойфизической, душевной и духовной природы и стяжание высшего, бессмертного,преображенного Божественного бытия. У этой ветви - своя традиция мысли,связанная с той христианской антропологией, которая сложилась у ряда отцовцеркви и особенно ярко выразилась в учении о божественных энергиях св. ГригорияПаламы (XIV в.), византийского богослова и церковного деятеля. Не только Бог,учил Григорий Пала-ма, будучи по своей <I>сущности</I>непостижимой, неопределимой,трансцендентной реальностью, нисходит своими <I>энергиями,</I>своими действиями в мир для спасения человека, но и последний, неся всебе образ и подобие Божие, может в особом акте выхода из себя, вознесения надсобственной тварной природой, уже сейчас, еще на Земле, увидеть &laquo;нетварныйсвет&raquo;, самого Бога, - иначе говоря, способен физически предвосхититьто, что должно стать по благодати и природой самого человека. Эту же мысльвыражает и знаменитый афоризм выдающегося богослова и мыслителя IV в. ВасилияВеликого: &laquo;Бог стал человеком, чтобы человек стал богом&raquo;.Русские религиозные мыслители конца XIX-XX в. разработали уже цельную концепциюбогочеловечества как соборного, все человечески-космического обожения(макрообожения, по выражению современного исследователя С. С. Хоружего).<P>
 
Идеи Вернадскогоо живом веществе, о космичности жизни, о биосфере и переходе ее в ноосферусвоими творческими корнями уходят в новую, начавшую активно создаваться с концаXIX - начала XX в. философскую традицию осмысления явления Жизни и задаччеловека как вершинного ее порождения. Однажды, размышляя о возникшей в этовремя атмосфере &laquo;неудовлетворения узкими размерами Земли и дажеСолнечной системы, искания мировой космической связи&raquo;, выразившейся,в частности, в романных утопиях, Вернадский заметил следующее: &laquo;Оно(это неудовлетворение. -<I>С. С.</I>)
 
сказывается вувеличении значения этих идей в некоторых философских исканиях конца XIX -начала XX в. у философов различной подготовки, например, с одной стороны, уБергсона, а с другой - у таких искателей истины, как, например, Н. Ф. Федоров&raquo;&nbsp;<ANAME="p0007"></A><A href="predisl.html#z0007"><SUP><B>7</B></SUP></A>.<P>
 
В книге &laquo;Творческаяэволюция&raquo; (1903) Бергсон выдвинул новую в западной философии идею:жизнь - такая же вечная составляющая бытия, как материя и энергия, аразворачивание жизни - процесс космический, движимый внутренним творческим &laquo;порывом&raquo;.Такое видение было особенно близким Вернадскому. Французский мыслитель развивалтолько еще начавшее утверждать себя положение о фундаментальном антиэнтропийномкачестве живого. Он разворачивает грандиозную панораму нарастающего эволюционноговала жизни. Поэтическими красками представлена картина того, как энтропийнымсилам упрощения, дезорганизации, распада, царящим в мировой материи,противостоит тенденция к увеличению порядка, организации, связанная с потокомжизни и сознания. Разумная деятельность человечества при этом выходит вавангард зоны накопления энергии, творческой мощи, стремящейся к одухотворениюи преобразованию мира: &laquo;Все живые существа держатся друг за друга ивсе подчинены одному и тому же гигантскому порыву. Животное опирается нарастения, человек живет благодаря животному, а все человечество во времени ипространстве есть одна огромная армия, движущаяся рядом с каждым из нас,впереди и позади нас, способная своею мощью победить всякое сопротивление ипреодолеть многие препятствия, в том числе, может быть, и смерть&raquo;&nbsp;<ANAME="p0008"></A><A href="predisl.html#z0008"><SUP><B>8</B></SUP></A>.<P>
 
Бергсон ввелновое определение человека, которое впоследствии широко употреблял Вернадский:homo faber - человек-ремесленник, человек, созидающий искусственные вещи иорудия. А <I>искусственное</I> есть тот исключительно человеческийвклад в наличность мира, который расширяет способности и возможности самогочеловека, как бы продолжает его органы и дает ему новые: автомобиль - быстрыеноги; микроскоп и телескоп - невероятно усилившееся зрение; самолет, ракета -несуществующие крылья и т. д. &laquo;Потребность в творчестве&raquo;,по Бергсону, определяет жизненный порыв в целом, а в человеке достигает своегоапогея. Человек - &laquo;исключительный успех жизни&raquo;, но так же,как у Вернадского, еще не ее венец. Творческие способности человека должныобернуться и на него самого, раздвинуть его еще ограниченное, преимущественнорациональное сознание. Пределы не поставлены.<P>
 
В те же годы,когда появилась &laquo;Творческая
 
эволюция&raquo;,в России первый русский физик-теоретик Н. А. Умов, о котором Вернадский писалкак о &laquo;крупном, недостаточно оцененном ученом-мыслителе&raquo;,по-своему развивает близкие идеи о &laquo;силе развития&raquo;,направляющей живое ко все большему совершенствованию сознания, обантиэнтропийной сущности жизни (он даже предлагал ввести третий законтермодинамики, приложимый к областям жизни и сознания), наконец, о творческойприроде человека. Предложенное им объяснение роста творческого потенциалаэволюции просто и остроумно. Чем создание элементарнее, тем оно, так сказать,комфортабельнее, &laquo;блаженнее&raquo; слито со средой. По мере жеразвития для него во внешней природе обнаруживается все более &laquo;препятствийи недочетов&raquo;, она все менее удовлетворяет нуждам усложнившегося всвоих функциях и строении организма, и он вынужден все усиленнееприспосабливать среду к себе, начинать &laquo;работать&raquo; (вначалеинстинктивно) с веществом мира, формировать, строить его (те же гнезда и норыживотных). &laquo;С возрастающим в ряде живых существ усложнением жизнидолжна поэтому возрастать и способность к творчеству и ее последовательныйпереход от бессознательных к сознательным актам&raquo;&nbsp;<A NAME="p0009"></A><Ahref="predisl.html#z0009"><SUP><B>9</B></SUP></A>.В
 
человеке этотпроцесс - уже его определяющая родовая черта. В недрах человечества, считаетУмов, вызревает новый эволюционный тип - homo sapiens explorans (человекразумный, исследующий), стоящий на гребне эволюции, девиз которого - &laquo;Твории созидай!&raquo;.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;<P>
 
Интересно, что ксвоим выводам Умов приходит из противоположного Бергсону (и Вернадскому)представления о происхождении жизни. Ссылаясь на ничтожнейший, почти нулевойпроцент живой материи во Вселенной, Умов считал, возникновение жизни совершенномаловероятным событием. Тем не менее она смогла осуществиться на нашей планететолько потому, что это произошло не в &laquo;ограниченной материальнойсистеме&raquo;, а &laquo;в системе беспредельной&raquo;, каковойявляется весь космос. Тем самым ученый подразумевает: вся Вселенная каким-тообразом &laquo;работала&raquo; на это великое рождение, создавневероятно сложное, уникальное сочетание факторов в одном месте. Оказывается, итакая онтологическая посылка единственности жизни и сознания на Земле должна неприводить человечество в отчаяние, а, напротив, усиливать его нравственнуюответственность перед чудом жизни, перед всей эволюцией, всей Вселенной.<P>
 
Со своимпризывом к творческой регуляции эволюционного
 
процесса Умовбыл в России не один. Родоначальником всей активно-эволюционной, космическоймысли в России был как раз &laquo;искатель истины&raquo; Н. Ф. Федоровс его учением &laquo;общего дела&raquo;. &laquo;Изумительнымфилософом&raquo; назвал Циолковский Федорова в своих воспоминаниях,написанных незадолго до смерти (основоположник практической космонавтикивспоминал &laquo;необыкновенного библиотекаря&raquo;, своего первогоучителя по московским &laquo;университетам&raquo; самообразования,заронившего в него живые семена космической мечты). И действительно, было передчем изумиться! Недаром среди глубоко пораженных и заинтересованных учениемФедорова были такие его современники, такие могучие умы и таланты, какДостоевский, Лев Толстой, Владимир Соловьев. &laquo;Философия общего дела&raquo;(под этим названием вышли посмертно труды Федорова) открывала передчеловечеством невиданные дали, призывала к титаническому преобразовательномудерзанию. &laquo;Порожденный крошечною Землею, зритель безмерногопространства, зритель миров этого пространства должен сделаться их обитателем иправителем&raquo;. &laquo;Природа в нас начинает не только сознаватьсебя, но и управлять собою&raquo;. &laquo;В регуляции же, в управлениисилами слепой природы и заключается то великое дело, которое может и должностать общим&raquo;. &laquo;Должна быть умерщвлена, наконец, и смертьсама - самое крайнее выражение вражды, невежества и слепоты, т. е.неродственности&raquo;. &laquo;Все должны быть познающими и все -предметом знания&raquo;. Признав внутреннюю направленность природнойэволюции ко все большему усложнению и, наконец, к появлению сознания, Федоровприходит к следующей дерзновенной мысли: всеобщим познанием и трудомчеловечество призвано овладеть стихийными, слепыми силами вне и внутри себя,выйти в космос для его активного освоения и преображения, обрести новый,бессмертный космический статус бытия, причем в полном составе прежде жившихпоколений (&laquo;имманентное воскрешение&raquo;). Сознательноеуправление эволюцией, высший идеал одухотворения мира раскрывается у Федорова впоследовательной цепочке задач: это регуляция &laquo;метеорических&raquo;,космических явлений; превращение стихийно-разрушительного хода природных сил всознательно направленный; создание нового типа организации общества - &laquo;психократии&raquo;на основе сыновнего, родственного сознания; работа над преодолением смерти,преобразованием физической природы человека; бесконечное творчество бессмертнойжизни во Вселенной. Для исполнения этой грандиозной цели русский мыслительпризывает ко всеобщему <I> познанию, опыту и труду</I> в пределах реального мира, реальных средств ивозможностей при уверенной предпосылке, что эти пределы будут постепеннорасширяться, доходя до того, что пока кажется еще нереальным и чудесным.<P>
 
Ни в одном изидеалов, которые до сих пор выдвигало человечество как свою высшую цель, непризывались действительно <I> все</I> до одного на единое дело,касающееся <I> всех, </I>и не только живущих, но и всех умерших, ивсех тех, кому жить, и, наконец, <I> всего</I> в мире, всей природыи далее всей Вселенной. Говоря философским языком, у Федорова в субъекте <I>все, </I> а в объекте <I> всё, </I> с тем чтобы всеобщимтрудом и творчеством достичь <I> всего, </I>что
 
представляетсячеловеку наивысшим благом. Необычно важна для русского мыслителя идея истинногоколлективизма (&laquo;Жить со всеми и для всех&raquo;), направленногона общего врага всех без исключения: смерть, разрушительные стихийные силы; туткроется источник его безграничного оптимизма: все, одушевленные высшей целью,касающейся конкретно каждого, могут невероятно много, фактически всё.<P>
 
Новыйграндиозный синтез наук, к которому призывал Федоров, должен быть осуществлен вкосмическом масштабе и быть прежде всего преобразовательно-деятельным: в немпрактика, т.е. знание, доказанное &laquo;опытами в естественном размере&raquo;,всеобщей регуляцией, сам достигнутый несомненный результат труда становитсявысшим критерием истины. Лаборатории ученых - а исследователями делаются все -распахиваются на всю природу, весь мир, углубляются в самого человека, его &laquo;физику&raquo;и психику, в тайны смерти и зла.<P>
 
Во всеобщуюкосмическую науку о жизни, науку о человеке в том числе, входят все науки, ибожизнь - единая целостность, в которой все взаимосвязано. Жизнь человеказатухает, по меньшей мере, по двум рядам причин: <I> внешним</I>(стихийность среды, ее разрушительный характер, чему не может противостоятьнедостаточная, говоря современным научным языком, информационная емкостьчеловеческого организма, т. е. недостаток знания и умения, который, по мыслиФедорова, может быть преодолен всеобщим познанием, трудом, регуляцией природы)<I> и внутренним</I>(сама материальная организация человекаоказывается неспособной к бесконечному самообновлению, не есть совершеннооткрытая система, тут необходима всеобъемлющая психофизиологическая регуляция).&nbsp;<Ahref="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;<P>
 
До сих пор своерасширение в мире, господство над его стихийными силами человек осуществлялпрежде всего за счет искусственных орудий, продолжавших его органы, однимсловом, при помощи технических средств и машин. На этом пути достигнутыколоссальные успехи, осуществились сказочные мечтания о сапогах-скороходах,коврах-самолетах и т. д. Развивая технику, человек не покушается на собственнуюприроду как таковую, он священно блюдет ее норму и границу, оставляя себясамого как есть, ограниченным и физически и умственно. Сила его увеличиваетсяза счет внешних ему, его телу, его мозгу и сердцу орудий и машин. Разрыв междумощью техники и слабостью самого человека как такового все растет и потому всеболее ошеломляет, даже начинает ужасать (отсюда современные мифы-фобии &laquo;восстаниямашин&raquo;, порабощения людей будущими киборгами, могучими роботами и т.д.). Нельзя отрицать значения техники, нужно только поставить ее на место.Технизация, считает Федоров, может быть только временной и боковой, а неглавной ветвью развития. Нужно, чтобы человек ту же силу ума, выдумки, расчета,озарения обратил не на искусственные приставки к своим органам, а на самиорганы, их улучшение, развитие и радикальное преображение (так, скажем, чтобычеловек сам мог летать, видеть далеко и глубоко и т. д.). &laquo;Человекубудут доступны все небесные пространства, все небесные миры только тогда, когдаон будет воссоздавать себя из самых первоначальных веществ, атомов, молекул,потому что тогда только он будет способен жить во всех средах, принимать всякиеформы&raquo;&nbsp;<A NAME="p0010"></A><A href="predisl.html#z0010"><SUP><B>10</B></SUP></A>.
 
Федоров частоговорит о необходимости глубокого исследования механизма питания растений, потипу которого возможны перестройки и у человека (предвосхищение идеиВернадского об &laquo;автотрофности&raquo; человека). Человек должентак чутко войти в протекающие в природе естественные процессы, чтобы можно былопо их образцу - но на более высоком, сознательном уровне - обновлять свойорганизм, строить для себя новые органы, иными словами - овладевать напраЯ^нныместественным <I> тканетворением</I>. Эту способность человека вбудущем создавать себе всякого рода творческие органы, которые даже будутменяться в зависимости от среды обитания, действия, наш философ-мечтательназывает <I> полно-органностью</I>.<P>
 
В связи с этимвспоминается одна из центральных идей
 
Бергсона о двухпутях развития, по которым пошла жизнь: бессознательного инстинкта иинтеллекта. Главное качество инстинкта &laquo;есть способность пользоватьсяи даже создавать орудия, принадлежащие организму&raquo; (примертрансформизма такого рода - превращение куколки в бабочку). А человек, HomoFaber, созидает орудия, свои искусственные органы, для манипулирования с теламимира, что ведет к развитию интеллекта, а с ним, в определенном смысле,механистического подхода к миру. &laquo;Интеллект, - подчеркиваетфранцузский философ, - характеризуется природным непониманием жизни&raquo;.Инстинкт же, напротив, органичен, он изнутри, интимно чует мир. Если быинстинкт мог озариться сознанием, то проник бы в самые недра жизни, в ее тайноетайных, ведь сам он &laquo;продолжает ту работу, посредством которой жизньорганизует материю&raquo;. В человеке есть неразвитые зародыши такого рода &laquo;инстинкта&raquo;.Это прежде всего интуиция. Через нее можно скорее и глубже если не осознать, тосмутно почувствовать саму суть вещей, суть жизни, а действует интуиция черезсимпатию, со-чувствие, как бы слияние с предметом, через мгновенное преодолениетого раскола на субъект - объект, который развился в ходе орудийного отношениячеловека к миру. Недаром у Бергсона человек по-настоящему еще не соответствуетопределению sapiens, он только faber, что как раз указывает на его нынешнююограниченность. Путь интеллекта, только технического развития ведет, по мнениюБергсона, по существу к рабству у материи. Освободиться от него возможно будеттолько тогда, когда сознание человека сумеет &laquo;обратиться вовнутрь иразбудить те возможности интуиции, которые еще... спят&raquo;. Так вот,если вернуться юидеям Федорова, то творчество самой жизни, &laquo;органический&raquo;прогресс, к которому он призывает, это и есть расширение интеллекта за счетразбуженных и развитых ресурсов интуиции, сознательное овладение тем &laquo;органосозиданием&raquo;,которое доступно &laquo;творящему стану&raquo; самой природы на уровняхинстинкта. Движет такой прогресс мечта о бессмертии, которая в трудах Федороваобрела достижимые очертания: впервые в истории был предложен реалистическийпуть опытного познания, преобразования законов природы, всеобщего труда, -путь, ведущий к победе над смертью.<P>
 
Интересно, чтопочти одновременно с Федоровым еще один его современник пытался обосноватьбудущее космическое развитие человечества. Речь идет о знаменитом драматурге А.В. Сухово-Кобылине. Удалившись в свое родовое имение, более двадцати лет онотдал построению оригинального философского синтеза, основанного наэволюционном учении Дарвина и диалектике Гегеля. В 1899 г. в Кобылинкеразразился пожар - погибла библиотека и все рукописи ее владельца. Мир так и неузнал &laquo;учения Всемира&raquo; (так называл свою философию самавтор). Случайно сохранившиеся остатки рукописей Сухово-Кобылина, а также болеепоздние авторские попытки восстановления текста нуждаются в тщательномисследовании. Их публикация и анализ обнаружат потерянное звено русской мысликонца прошлого века, причем той ее линии, которая относится кактивно-эволюционной, космической философии.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;<P>
 
Сейчасчеловечество, считал Сухов-Кобылин, находится в своей <I> земной</I>(теллурической) стадии развития. Ему предстоит пройти, завоевать собственнымусилием еще две: <I> солярную</I> (солнечную), когда произойдетрасселение землян в околосолнечном пространстве, и <I> сидеральную</I>
 
(звездную),предполагающую проникновение в глубины космоса и их освоение. Это и будетВсемир, &laquo;всемирное человечество&raquo; - &laquo;всятотальность миров, человечеством обитаемых во всей бесконечности Вселенной&raquo;.Такое звездное будущее возможно лишь при колоссальном эволюционном прогрессечеловечества, творчестве им своей собственной природы. Дальнейшее одухотворениечеловека связано в мечте Сухово-Кобылина, в частности, с достижениемспособности &laquo;летания&raquo;, которое есть как бы отрицаниепространства, победа над ним. Изобретение таких средств передвижения, как.велосипед, локомотив, для философа - первые шаги к этой будущей свободе исиле, &laquo;почин, зерно будущих органических крыльев, которыми человекнесомненно порвет связующие его кандалы этого теллурического мира&raquo;&nbsp;<ANAME="p0011"></A><A href="predisl.html#z0011"><SUP><B>11</B></SUP></A>. &laquo;Человекатехнического&raquo; сменит
 
&laquo;человеклетающий&raquo;: &laquo;высший, т. е. солярный, человек просветит
 
свое тело доудельного веса воздуха... &raquo;для этого выработает свое тело в
 
трубчатое тело,т. е. воздушное, более того, в эфирное, т. е. наилегчайшее
 
тело&raquo;&nbsp;<A name="p0012"></A><Ahref="predisl.html#z0012" ><SUP><B>12</B></SUP></A>.В
 
результатепреобразовательного действия, направленного на собственную природу,
 
человек как бысбросит свою нынешнюю тяжелую .телесную оболочку и превратится в
 
бессмертноедуховное существо. Это и есть радикальное переосмысление
 
гегелевского &laquo;абсолютногодуха&raquo;, тут обернувшегося реальным
 
человечеством вего грядущей космической судьбе. Но все развитие этого
 
человечестваидет у Сухово-Кобылина путем довольно жесткого отбора, куда
 
попадают целыепериоды истории, особенна ранней (в таком видении эволюционного
 
процесса онопирается на дарвиновские идеи селекции и борьбы за жизнь,
 
перенесенные имна человеческое общество). Когда философ в самое начало человека
 
помещает толькозверообразного антропофага, а в конец его,
 
&laquo;экстрем&raquo;,- лучезарную духовную личность, бессмертное звездное
 
человечество, товсе этапы, ведущие к этому блистательному финалу (человек
 
&laquo;чувственный&raquo;,&laquo;рассудочный&raquo; вытесняется
 
&laquo;разумным&raquo;),а уж тем паче самое начало движения (дикарь), идут
 
спокойненько наперегной.
 
<P>Любаяфилософская теория направляется в своих посылках и
 
выводах тем илииным нравственно-ценностным импульсом. Федоров в своих
 
футурологическихпостроениях, в отличие от Сухово-Кобылина, всегда опирается на
 
сверхприродные,духовные задатки человека, предвосхищая будущее их развитие с
 
полнымвытеснением всего животного, &laquo;дарового&raquo; в нем. Усматривая в
 
первоначальном,так сказать, человеке сыновнее чувство, нравственное потрясение
 
от осознаниясмерти, одаривая его сердцем, может быть, чище нашего, Федоров как
 
бы выдвигаеттеоретическую философскую предпосылку его равноценности нам (как,
 
впрочем, и всехживших на земле людей) и необходимости <I>личного</I> присутствия вбудущем всемирном человечестве.
 
<P>Подводяитоги всплеску новых философских идей, во многом
 
стимулированныхестественнонаучными открытиями середины прошлого века, отметим
 
следующее. Идеяэволюции словно открыла воздух сокровенным человеческим
 
надеждам. Быловоспринято главное: раз идет все усложняющееся преемственное
 
развитие формжизни, то и человек получает определенный естественный шанс для
 
своегосовершенствования. Исходя из одного, общего желания превзойти, перерасти
 
нынешнююпротиворечивую, промежуточную природу человека, проективная мысль
 
начала работатьв двух направлениях. Образовались как бы два идейных рукава. В
 
одном из нихчувствовалось сильнейшее, направляющее действие дарвиновских идей
 
естественногоотбора, борьбы за существование как двигателей прогресса (та или
 
иная форма,часто скрытая и неосознанная, социал-дарвинизма). Даже лучшие идеи
 
этой ориентацииискривлены полем этого воздействия. Дальнейшее восхождение
 
&laquo;гомосапиенс&raquo; виделось на природных путях борьбы и вытеснения
 
слабых инеприспособленных форм. Но любая самая утонченная селекционная идея,
 
перенесенная начеловека, всякого рода природно-биологические идеалы
 
усовершенствованиявысших рас и экземпляров рода человеческого приводят в конце
 
концов лишь кновому виду антропофагии. И горло одиночного антропофага
 
первобытныхвремен вырастает в громаднейшую глотку, пожирающее жерло, в котором
 
должны бесследноисчезнуть тысячи и миллионы неудачных, неполноценных и
 
недостойных.Так, французский философ Эрнест Ренан (1823-1892), представляя
 
блистательноеэволюционное будущее, где у него и торжество науки, и бесконечно
 
умножившийсяразум человечества, познавшего все свое прошлое, тайные пружины
 
мира и ставшеговсемогущим властелином материи, договорился до проекта выделения
 
&laquo;небольшойчасти аристократов ума, которые являются головой человечества и
 
которых массасделала бы хранилищем своего разума&raquo;&nbsp;<A name="p0013"></A><Ahref="predisl.html#z0013"><SUP><B>13</B></SUP></A>, и даже донастоящего &laquo;научного ада&raquo; как
 
страшнойкарательной меры для непокорных. И конечно, наиболее яркий и крайний
 
пример тут -идея&laquo;сверхчеловека&raquo; Ницше, столь кроваво опошлившаяся в
 
известныхпопытках ее истерической реализации.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Но вразного рода разбавлениях, в значительно более
 
гуманныхвариантах логическая и душевная установка на &laquo;селекцию&raquo;
 
прослеживается ив таких явлениях активно-эволюционного, космического синтеза,
 
как &laquo;учениеВсемира&raquo; Сухово-Кобы-лина, или в некоторых идеях Умова и
 
Циолковского.При всем пафосе творчества, одухотворения мира и человека в их
 
построениях временамизвучат жесткие элитарные нотки: у Сухово-Кобылина в разряд
 
уходящих в трухубытия попадают наши &laquo;зверообразные&raquo;, дикие предки,
 
&laquo;несовершенные&raquo;расы; у Умова дается внутреннее согласие на
 
неизбежностьвымирания неких людей-автоматов, не сумевших подняться на гребень
 
эволюции; уЦиолковского встречается идея &laquo;искусственного подбора&raquo;,
 
приводящего ксозданию &laquo;существ без страстей, но с высоким разумом&raquo;,
 
или задача &laquo;профилактического&raquo;уничтожения несовершенных, низших
 
форм жизни.
 
<P>Другаянравственно-философская тенденция, обосновывая
 
самодостаточноезначение человеческой личности, солидарно-родственно связанную
 
цепь поколений,была одушевлена идеалом всеобщности. Как ученый Вернадский
 
высказывался вэтом смысле однозначно: &laquo;Геологический эволюционный процесс
 
отвечаетбиологическому единству и равенству всех людей - Homo sapiens и его
 
геологическихпредков Synanthropus и др. [...] Нельзя безнаказанно идти против
 
принципаединства всех людей как закона природы&raquo;&nbsp;<A name="p0014"></A><Ahref="predisl.html#z0014"><SUP><B>14</B></SUP></A>. Кстати, этонаправление активно-эволюционной мысли
 
недаром всегдапротестовало против абсолютизации в самой природе значения
 
селекции иборьбы за существование. Реальности больше отвечает, полагал тот же
 
Вернадский,обратный закон - &laquo;принцип солидарности&raquo;, выдвинутый
 
двумя русскимиучеными независимо друг от друга: сначала зоологом Карлом
 
Кесслером, апозже П. Кропоткиным. Наиболее радикально-дерзновенным выразителем
 
этогонаправления является Федоров. Для автора &laquo;Философии общего
 
дела&raquo;человеческая личность - высшая ценность и, следовательно, такая же
 
ценность - еебесконечная, преображенная жизнь, причем развитое нравственное
 
чувство личноститребует спасения буквально всех погибших, возвращения всех
 
утраченных.Философ призывал не потерять ни единого из малых сих, чутко ценить
 
даже слабыепроявления человеческой индивидуальности, которая должна быть
 
развита досвоего совершенства у всех без изъятия всеобщим и личным творчеством
 
и трудом. Ту жецель обожения человека ставили и другие религиозные мыслители: и
 
В. С. Соловьев,и П. А. Флоренский, и С. Н. Булгаков, и Н. А. Бердяев... Одним
 
из вариантовактивно-эволюционного осмысления задач человека в мире стала теория
 
ноосферы, сутькоторой под различными словесными обличьями является неотъемлемой
 
принадлежностьюкруга идей русского космизма.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P><A name="r2"></A>
 
<P><B>Ноосферные задачи</B>
 
<P>Впервыеслово &laquo;ноосфера&raquo; прозвучало в стенах
 
старейшегоучебного заведения Франции - парижском Коллеж де Франс на лекциях
 
1927/28 учебногогода из уст последователя Бергсона - философа и математика
 
Эдуарда Леруа.При этом соавтором ноо-сферной концепции был объявлен его друг и
 
единомышленникТейяр де Шарден, палеонтолог и философ. Оба строят свою мысль,
 
опираясь напонятия биосферы и живого вещества, в том духе, как они были развиты
 
Вернадским в егознаменитых лекциях в Сорбонне в 1922-1923 гг. А Владимир
 
Иванович в своюочередь принимает идею ноосферы и продумывает ее далее. С конца
 
30-х гг. в этуидею стягивается самая суть оптимистического мировоззрения
 
русскогоученого. Недаром и последней его опубликованной работой, своеобразным
 
исповеданиемверы и духовным завещанием становится небольшая статья
 
&laquo;Несколькослов о ноосфере&raquo; (1944).
 
<P>Помнению авторов ноосферной теории, появление человека
 
в рядувосходящих жизненных форм означает, что эволюция переходит к употреблению
 
новых средств-психического, духовного порядка. Действительно, эволюция в своем
 
первом мыслящемсуществе произвела небывалое орудие своего дальнейшего развития:
 
разум, обладающий<I>самосознанием, </I>возможностью
 
глубиннопознавать и преобразовывать себя и мир. Человек - кульминация
 
спонтанной,бессознательной эволюции, но вместе с тем и некое начало,
 
вырабатывающее всебе предпосылки для нового, разумно направленного этапа самой
 
эволюции. Спервой мысли человека о мире и себе, с первого самого малого
 
практическогоизобретения, идея и проект которого стали передаваться (устно, в
 
предании, затемписьменно, в документе и книге...), совершенствоваться далее,
 
зачался тотопоясавший ныне всю планету информационный поток сведений, знаний,
 
концепций,теорий, который дает нам наиболее образно близкое представление о
 
некоей новойспецифической оболочке Земли (ноосфере), как бы наложенной на
 
биосферу, но неслитой с ней и оказывающей на последнюю все большее
 
преображающеевоздействие. Она потому и называется <I>сферой разума, </I>чтоведущую роль в ней играют разумные, идеальные
 
реальности:творческие открытия, духовные, художественные, научные идеи, которые
 
материальноосуществляются в преобразованной природе, искусственных постройках,
 
орудиях имашинах, научных комплексах, произведениях искусства и т. д.
 
<P>Почтиидентичное ноосфере понятие предлагал и П. А.
 
Флоренский вписьме к Вернадскому от 21 сентября 1929 г.: &laquo;Со своей
 
стороны хочувысказать мысль, нуждающуюся в конкретном обосновании и
 
представляющуюскорее эвристическое начало. Это именно мысль о существовании в
 
биосфере или,может быть, на биосфере, того, что можно было бы назвать
 
пневматосферой,то есть о существовании особой части вещества, вовлеченной в
 
круговороткультуры или, точнее, круговорот духа&raquo;&nbsp;<A name="p0015"></A><Ahref="predisl.html#z0015"><SUP><B>15</B></SUP></A>. И терминологическиоба понятия достаточно близки друг
 
другу: обапервых корня - греческого происхождения, &laquo;ноос&raquo; означает
 
<I>ум,разум, </I>а &laquo;пневма&raquo; - <I>дух, духовноеначало. </I>
 
<P>Но ужетрактовка Федоровым регуляции как
 
&laquo;правящегоразума природы&raquo;, как &laquo;внесения в природу <I>воли иразума</I>&raquo; содержит в себе ядро ноосферной
 
теории. (Кстати,среди основных значений слова &laquo;ноос&raquo; мы находим
 
кроме <I>разума</I>еще и <I>волю</I>.) Регуляция природы определяет себя какпринципиально новая
 
ступеньэволюции, как сознательно-волевое преобразовательное действие,
 
выполняемое &laquo;существамиразумными и нравственными, трудящимися в
 
совокупности дляобщего дела&raquo;. В традиции христианского космизма аналогом
 
идеи ноосферы иноогенеза (становления ноосферы) стала концепция
 
Богочеловечества,богочеловеческого процесса обожения, преобразования мира.
 
<P>С. Н.Булгаков в книге &laquo;Философия хозяйства&raquo;
 
(1912), гдеощущается подспудное влияние федоровских идей трудового преображения
 
мира, утверждаетследующее: &laquo;Природа, достигнув в человеке самосознания и
 
способноститруда над собой, вступает в новую эпоху своего существования.
 
Хозяйственныйтруд есть уже как бы новая сила природы, новый мирообразующий,
 
космогоническийфактор, принципиально отличный притом от всех остальных сил
 
природы. Эпохахозяйства есть столь же характерная и определенная эпоха в
 
истории Земли, ачерез нее и в истории космоса, что можно с этой точки зрения
 
всю космогониюподелить на два периода: инстинктивный, до-сознательный или
 
до-хозяйственный- до появления человека и сознательный, хозяйственный - после
 
его появления&raquo;&nbsp;<Aname="p0016"></A><A href="predisl.html#z0016" ><SUP><B>16</B></SUP></A>.В
 
своей высшейзадаче хозяйственная деятельность понимается Булгаковым как
 
осуществлениеБожьего завета о &laquo;владении землей&raquo;, о новом обретении
 
&laquo;правна природу, им (человеком. - <I>С. С</I>.)
 
некогдаутерянных&raquo;, о покорении смертоносных стихий, очеловечивании
 
природы иобожении себя. Этот процесс медленен и труден. Осуществление поистине
 
&laquo;эдемского&raquo;хозяйствования, &laquo;новой космической эры&raquo; еще
 
далеко впереди,нынешняя же хозяйственная деятельность отмечена всеми
 
проклятиямипадшего состояния мира: рабством у материи, у вещей, отчуждением,
 
взаимной борьбойи притеснением.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Этот жеразрыв <I>идеала</I>
 
ноосферы и его<I>реальности</I> мы встречаем и у авторов
 
ноосфернойтеории. В их рассуждениях присутствуют два на первый взгляд
 
несводимыхподхода. С одной стороны, ноосфера возникает с самого появления
 
человека как процесссугубо объективный, стихийный, с другой - только сейчас, в
 
наше время,биосфера начинает переходить в ноосферу; собственно ноосфера где-то
 
еще впереди, насовсем другом, далеко не достигнутом уровне планетарного
 
сознания идействия человечества. Такое же двойственное определение ноосферы
 
встречается уВернадского. Настойчиво напрашивается простейший выход из
 
противоречия:разделить создание ноосферы на два периода. Так, современные
 
авторы различаютпредноосферу и будущую собственно ноосферу, некоторые из них
 
эту предноосферудробят на более мелкие части: антропосферу, социосферу,
 
выделяюттехносферу, а собственно ноосферу опять же отсылают в прекрасное
 
далеко.
 
<P>Тем неменее (никуда не денешься!) на Земле создана
 
новаяискусственная оболочка - биосфера, радикально преобразованная трудом и
 
творчествомчеловека. Но, как всем нам хорошо известно, это преобразование
 
далеко не всегдабыло по-настоящему разумным, зачастую носило хищнический,
 
неукротимо ижадно потребляющий природу, ее ресурсы характер. Еще Федоров
 
предсказалнынешнее опасное направление во взаимоотношениях человека и природы,
 
называл егоутилизацией и истощением последней, утверждая при этом, что
 
цивилизация лишь&laquo;эксплуатирующая, но не восстановляющая не может иметь
 
иногорезультата, кроме ускорения конца&raquo;&nbsp;<A name="p0017"></A><Ahref="predisl.html#z0017"><SUP><B>17</B></SUP></A>. Да и ноосферныйинформационный поток содержит в себе
 
идеологии иконцепции антигуманные и ложные, осуществление которых или уже
 
приносилоколоссальные бедствия Земле, или грозит еще большими, вплоть до гибели
 
самогочеловечества и биосферы.
 
<P>Человекв своих антропологических, социальных,
 
историческихгранях - существо еще далеко не совершенное, в определенном смысле
 
&laquo;кризисное&raquo;.Вместе с тем существует идеал и цель высшего, духовного
 
Человека, тот идеал,который и движет им в стремлении превозмочь собственную
 
природу. Так исоздание человека - <I>ноосфера</I> есть и
 
еще достаточнодисгармоничная, находящаяся в состоянии становления <I>реальность, </I>ивместе с тем <I>высший идеал</I> такого становления. И отношениямежду этой реальностью и
 
этим идеаломвесьма сложны. Породив разум как орудие своего дальнейшего
 
развития, ноорудие, наделенное свободой (к тому же вложенной в противоречивое,
 
смертноетворение), эволюция словно пошла на риск. Свобода - это ведь и свобода
 
говорить нетолько &laquo;да&raquo; сознательному преобразованию мира (а к
 
какомувеликолепно-триумфальному &laquo;да&raquo; призывают нас все
 
активно-эволюционныемыслители!), но и &laquo;нет&raquo;, вплоть до решительного
 
и окончательного&laquo;нет&raquo; самой эволюции. С появлением человека
 
эволюция как быполучает возможность встать в позу Гамлета и задать себе вопрос
 
&laquo;бытьили не быть?&raquo;. В наше время этот момент балансирования
 
особенно остер.Возникла реальная опасность родового самоубийства человечества,
 
а с ним и жизнивообще. Вот она, по выражению Тейяра де Шардена, &laquo;угроза
 
забастовки вноосфере&raquo;! Ответственность разумных существ колоссальнее, чем
 
они могут этопредставить: в своем &laquo;падении&raquo; мы увлечем за собой и
 
всю космическуюэволюцию, магистраль которой проходит через жизнь и сознание;
 
своиммалодушным, &laquo;демоническим&raquo; выбором можем обречь на неудачу
 
весь космогенез.Универсум без нашего совокупного созидательного усилия в деле
 
его творческогоодухотворения обернется абсурдом. Но именно в силу столь
 
решающегоэволюционного значения человека мыслители-космисты считают невероятным
 
такой глобальноплачевный исход.
 
<P>Вернадскийкак ученый-натуралист больше других сделал
 
для объективногоизучения складывающейся в геологическом и историческом времени
 
реальностиноосферы; выдающийся мыслитель, он провидел сущность &laquo;ноосферы
 
как цели&raquo;,как идеала, а также ее задачи и движущие силы.
 
<P>В XXв., по чувству и мысли ученого, возникли
 
значительныематериальные факторы перехода к ноосфере, к осуществлению идеала
 
сознательно-активнойэволюции. Первый из этих факторов - <I>вселенскость</I>Человечества, т. е. &laquo;полный захват человеком
 
биосферы для жизни&raquo;.Вся Земля не просто преобразована и заселена до самых
 
труднодоступныхи неблагоприятных мест, но человек проник во все стихии: землю,
 
воду, воздух, асейчас, как мы знаем, способен жить и в околоземном, космическом
 
пространстве.Второй, может быть, решающий для создания ноосферы - <I>единство</I>человечества. Многие привыкли относиться к
 
идее единства,равноправия и братства всех людей как к благородной нравственной
 
идее, начавшейпробиваться в относительно недавней истории с мировых религий,
 
великихфилософских систем, литературных произведений и утопических построений.
 
Вернадскийукореняет ее значительно глубже, представляет как природный факт.
 
&laquo;Биологическиэто выражается в выявлении в геологическом процессе всех
 
людей какединого целого по отношению к остальному живому населению
 
планеты&raquo;.Взгляд на историю ученого-натуралиста поражает уважением уже к
 
самым далекимнашим предкам, теряющимся в глубине веков, вплоть до других ветвей
 
вида homo.Единство человечества, считает Вернадский, в наше время во многом
 
стало &laquo;двигателемжизни и быта народных масс и задачей государственных
 
образований&raquo;.Будучи еще весьма &laquo;далеким от своего
 
осуществления&raquo;,это единство как стихийное, природное явление пробивает
 
себе путь,несмотря на все объективные социальные и межнациональные противоречия
 
и конфликты.Созидается общечеловеческая культура, сходные формы научной,
 
технической,бытовой цивилизации; самые отдаленные уголки Земли объединяются
 
быстрейшимисредствами передвижения, эффективными линиями связи и обмена
 
информацией.Третий фактор - омассовление общественной, исторической жизни,
 
когда &laquo;народныемассы получают все растущую возможность сознательного
 
влияния на ходгосударственных и общественных дел&raquo;. И наконец, то, что
 
было в центрераздумий и надежд ученого-мыслителя: рост науки, выход ее в мощную
 
&laquo;геологическуюсилу&raquo;, главную силу создания ноосферы.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Научнаямысль - такое же закономерно неизбежное,
 
естественноеявление, возникшее в ходе эволюции живого вещества, как и
 
человеческийразум, и она не может, по глубочайшему убеждению Вернадского, ни
 
повернутьвспять, ни остановиться, ибо таит в себе потенцию развития фактически
 
безграничного.Вера в науку у Владимира Ивановича также по существу безгранична.
 
Он убеждает нас,что &laquo;научное знание, проявляющееся как геологическая
 
сила, создающаяноосферу, не может приводить к результатам, противоречащим тому
 
процессу,созданием которого она является&raquo;&nbsp;<A name="p0018"></A><Ahref="predisl.html#z0018"><SUP><B>18</B></SUP></A>.
 
<P>Этобыло написано непосредственно перед второй мировой
 
войной, а ееопыт, как известно, сокрушительно показал, что наука может
 
прекраснослужить и темным, антиноосферным силам. Впрочем, Вернадский был
 
свидетелем, какуже первая мировая война явила &laquo;невиданное ранее
 
применениенаучных знаний&raquo; в целях &laquo;военного разрушения&raquo;. Он
 
предвидел, чтонайденные и использованные наукой и техникой к этому времени
 
смертоубийственныесредства &laquo;едва начинают проявляться в этой войне и
 
сулят в будущемеще большие бедствия, если не будут ограничены силами
 
человеческогодуха и более совершенной общественной организацией&raquo;&nbsp;<A
 
name="p0019"></A><A href="predisl.html#z0019" ><SUP><B>19</B></SUP></A>.Последние десятилетия развития науки целиком
 
оправдывают этопредсказание. В устрашающей тени рукотворных, светлых научных
 
чудес сейчас,как никогда, множатся и изощряются столь же фантастические
 
средстваубийства и уничтожения. Образец &laquo;научно построенного
 
человечества&raquo;начинает не столько притягивать, сколько вызывать опасение и
 
дажеотталкивать, ведь на счету главной его силы - уже и атомные, и нейтронные
 
бомбы, иреальные угрозы корыстных генетических манипуляций. Почему же
 
получается, чтоуспехи ноосферы, рост созидательных достижений не могут не идти
 
с одновременнымнакоплением такого же, если не большего, количества
 
разрушительныхвозможностей, которые грозят вообще взорвать всю антиэнтропийную
 
зону жизни?
 
<P>Вернадскийсчитал необходимым создать
 
&laquo;интернационалученых&raquo;, который культивировал бы &laquo;сознание
 
нравственнойответственности ученых за использование научных открытий и научной
 
работы дляразрушительной, противоречащей идее ноосферы, цели&raquo;&nbsp;<A
 
name="p0020"></A><A href="predisl.html#z0020" ><SUP><B>20</B></SUP></A>.А в уже процитированной только что статье 1915 г.
 
&laquo;Войнаи прогресс науки&raquo; он выдвинул весьма оригинальную идею:
 
обезвредить, таксказать, &laquo;негативную науку, все ее кошмарные плоды,
 
наукой же, нозащитительного и охранительного свойства. Но достаточно ли этого и
 
не глубже лиздесь противоречие? Ведь и науку, и ноосферу в конечном счете
 
строит человек.
 
<P>Кризисверы в человека, кризис гуманизма, остро
 
обнаружившийся внашем веке после тех страшных злодейств невиданного
 
историческогомасштаба, на которые оказался способен человек, по-новому остро
 
поставил вопросо его природе, о правомерности &laquo;обожествления&raquo;
 
природнойданности человека, ее естественных границ. Можно ли в человеке (в его
 
нынешнейпротиворечивой, несовершенной, подвластной губительным импульсам
 
природе),которого заносит в самый кромешный ад вопреки самым благим намерениям,
 
найти абсолют?Мыслители-космисты отвечают: нет! И особенно решительно это
 
&laquo;нет&raquo;звучит у Федорова и других философов религиозной ориентации-
 
В. С. Соловьева,С. Н. Булгакова, П. А. Флоренского, Н. А. Бердяева. За абсолют
 
может бытьпринят только идеал, стоящий выше человека. Это - Бог или высший
 
преображенныйчеловек в составе богочеловеческого единства.
 
<P>Путь ктакому высшему человеку должен идти через
 
обретение им всеболее высокого онтологического статуса (в христианской мысли,
 
напомним, этотпроцесс называется обожением). Корни же той православной
 
антропологии,которая делала акцент на <I>активности</I>
 
самого человека(а именно такая антропология развивалась религиозными
 
космистами),лежат в традиции исихазма ( священнобезмолвия), возникшего в
 
аскетическойпрактике еще в IV-VII вв., но теоретически развитого св. Григорием
 
Паламой. И чтоособенно ценно - здесь мы сталкиваемся не с теорией, а со
 
своеобразнойпрактикой так называемого &laquo;умного делания&raquo;. На фоне
 
всегда оченьсильного в христианстве спиритуального уклона (тело - лишь темница
 
души), уклона посуществу платонически-языческого, чуждого самому духу Христова
 
обетования, - висихазме речь шла о задаче включить и тело, а не только душу или
 
ум в кругпреобразования и освещения для будущего обожения. Исихасты (в России
 
это былиизвестный подвижник XV в. Нил Сорский и его последователи)
 
разрабатывалиособые психофизиологические приемы управления своим телом во время
 
иисусовоймолитвы, многократного сосредоточенного повторения одной и той же
 
молитвеннойформулы. В исихазме несомненен порыв от отвлеченно-умозрительных
 
построений (&laquo;умногосозерцания&raquo;, &laquo;бесплодных слов&raquo;, как
 
выражался св.Григорий Палама) к каким-то формам опытного преобразования
 
естества.Правда, этот опыт еще ограничен, так сказать, узкими
 
лабораторно-монашескимипределами, в нем, кстати, чувствуется некоторое внешнее
 
сходство синдийской йогой (и в позе, и в приемах ритмизации,
 
&laquo;сдерживания&raquo;дыхания, регулирования кровообращения, особой
 
концентрациивнимания и т. д.). В опыте &laquo;помещения ума в сердце&raquo;,
 
&laquo;духовноготрезвения&raquo;, &laquo;умной молитвы&raquo; главное - не
 
отрыватьсознание от тела в великолепно-державное бытие чистого духа, как это
 
происходит вразличных формах спиритуализма, а соделать его одухотворяющим
 
регулятором всехтелесных органов и сил человека.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Врусском космизме, начиная с Федорова, прочно
 
утверждаетсяубеждение: человечество, самодовольно погрязшее в <I>низшей свободе,</I>свободе метаться во все стороны, изведывать все
 
искусы, всевозможности своего природного круга существования, никогда не сможет
 
обрести <I>высшейсвободы</I> благого избрания идеала
 
ноосферы (илиЦарствия Небесного), если оно не начнет направленно
 
преобразовыватьсаму свою теперешнюю физическую природу, так чтобы она
 
постепенностановилась способной осуществлять этот высший идеал, ноосферный (или
 
активно-христианский).Прочное нравственное совершенствование человека возможно
 
только вслед ивместе с физическим его преображением, освобождением от тех
 
природныхкачеств, которые заставляют его пожирать, вытеснять, убивать и самому
 
умирать. Однимсловом, утверждают космисты, необходима реальная, активная работа
 
над преодолениемсвоей нынешней &laquo;промежуточности&raquo; и несовершенства.
 
И многие из нихпродумывают конкретные направления такой работы. К идеям
 
внутренне-биологического,&laquo;органического&raquo; прогресса принадлежит, в
 
частности,замечательная мысль Вернадского о будущем автотрофном человечестве.
 
<P>Гердерназывал человека &laquo;наивеличайшим убийцей на
 
земле&raquo;,имея в виду тот объективный факт, что он является плотоядным
 
увенчанием целойпищевой пирамиды. Человек сейчас-животное <I>гетеротрофное, </I>т.е. прямо зависящее в своем питании и, следовательно,
 
существовании отдругих живых существ или продуктов жизнедеятельности. Только
 
растения, несчитая некоторых почвенных бактерий, - существа <I>автотрофные</I>(самопитающиеся), которые строят свой организм, не пожирая
 
других живыхсуществ, на основе мертвого, косного вещества окружающей среды
 
(газы, соли,водные растворы) при помощи солнечного света, рассеянной лучистой
 
энергии космоса.Дальнейшее развитие человечества, по Вернадскому, будет
 
состоять &laquo;визменении форм питания и источников энергии, доступных
 
человеку&raquo;.Ученый имеет в виду овладение энергией Солнца, а также
 
&laquo;непосредственныйсинтез пищи, без посредничества организованных
 
существ&raquo;,умение поддерживать свой организм, как растения - из самых
 
элементарныхприродных неорганических веществ. Речь пока идет о промышленном
 
синтезе пищи,первые опыты которого проводил французский химик Марселен Вертело
 
еще при жизниФедорова. Но идея автотрофности простирается в своем дерзании
 
значительнодальше, предполагая творчески-трудовое обретение такого
 
принципиальнонового способа обмена веществ с окружающей средой, который в
 
пределе не будетиметь конца. Уже в растении солнечная энергия &laquo;перешла в
 
такую форму,которая создает организм, обладающий потенциальным бессмертием, не
 
уменьшающим, аувеличивающим действенную энергию исходного солнечного
 
луча&raquo;&nbsp;<A name="p0021"></A><Ahref="predisl.html#z0021" ><SUP><B>21</B></SUP></A>.В
 
автотрофномчеловеке, сознательно и активно осуществляющем свое творческое
 
самосозидание,эта потенциальная возможность должна перейти в действительную.
 
Сам Вернадскийпрямо об этом не писал. Но уже у Федорова задача превратить
 
питание в &laquo;сознательно-творческийпроцесс - обращения человеком
 
элементарных,космических веществ в минеральные, потом растительные и, наконец,
 
живые ткани&raquo;&nbsp;<Aname="p0022"></A><A href="predisl.html#z0022" ><SUP><B>22</B></SUP></A>не
 
только былапоставлена, но и осмыслена как одно из направлений в деле реального
 
овладениячеловеком бессмертной природой, как одно из условий обретения им
 
&laquo;причинысамого себя&raquo;. Циолковский также писал о будущем человеке,
 
&laquo;животномкосмоса&raquo;, прямо ассимилирующем в своем питании солнечные
 
лучи иэлементарные вещества среды и могущем быть бессмертным.
 
<P>Вернадскийвысочайшим образом оценивал возможную
 
реализациюидеала автотрофности для всего человечества: &laquo;Последствия
 
такого явления вмеханизме биосферы были бы огромны. Это означало бы, что единое
 
целое - жизнь -вновь разделилось бы, появилось бы третье, независимое
 
ответвление...Человеческий разум этим путем не только создал бы новое большое
 
социальноедостижение, но ввел бы в механизм биосферы новое большое
 
геологическое достижение...&raquo;&nbsp;<Aname="p0023"></A><A href="predisl.html#z0023" ><SUP><B>23</B></SUP></A>.
 
<P>КогдаВернадский в основной своей философской работе
 
&laquo;Научнаямысль как планетное явление&raquo; размышляет о принципиально
 
новых &laquo;общечеловеческихдействиях и идеях&raquo;, которые возникли в XX в.
 
как одна изпредпосылок перехода от биосферы к ноосфере, он называет прежде
 
всего проблему &laquo;продленияжизни, ослабления болезней для всего
 
человечества&raquo;,считая при этом, что тут только начало и &laquo;остановлено
 
это движениебыть не может&raquo;. Ряд мыслителей-космистов уже прямо глядели в
 
предел &laquo;этогодвижения&raquo;, ставя высшей целью активной эволюции
 
достижениеиндивидуального бессмертия. В эволюционные перспективы ноосферы
 
включаются нетолько все большее планетарное единство и умножение коллективной
 
творческой мощичеловечества, но и самые интимные, глубинные запросы каждой
 
личности.Принцип родового триумфа в ущерб отдельной особи, торжествовавший в
 
животнойэволюции, на стадии человека уже анахронизм, и анахронизм трагический,
 
требующий своей отмены.&nbsp;<A href="predisl.html#up" ><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>На этомстоит не один Федоров. Вспомним известного
 
ученого-биолога,долгие годы президента Белорусской академии наук В. Ф.
 
Купревича,представления которого о жизни и смерти (а с ними он в 60-х гг.
 
выступил впопулярной печати), безусловно, принадлежат к активно-эволюционной
 
ноосфернойотечественной мысли. Он начал с того, что усомнился в неизбежности
 
явления смертидля живого, в фатальной принадлежности ее жизни вообще. И к этому
 
выводу егопривело как раз профессионально глубокое знание мира животных и
 
растительныхформ. &laquo;В самом деле, в основе жизненных форм лежит протопласт
 
- комочеквещества сложного, постоянно обновляющегося, способного к
 
неограниченнымизменениям своих свойств в процессе обмена материей и энергией с
 
внешней средой.Способность протопласта к построению живого вещества
 
определенноготипа или вида безгранична&raquo;&nbsp;<A name="p0024"></A><Ahref="predisl.html#z0024"><SUP><B>24</B></SUP></A>. И сейчас в природесуществуют практически бессмертные
 
существа: многиеодноклеточные, например инфузории. Известно, что
 
микроорганизмы,пролежавшие в солевых отложениях сотни миллионов лет, оживают,
 
попав вблагоприятные условия. У секвойи, живущей тысячи лет, смерть наступает
 
не от старости(клетки ее остаются молодыми), а от внешних причин.
 
<P>Живойорганизм принципиально отличается от неживого
 
своейспособностью к самообновлению. &laquo;Человек прочнее скалы, я бы сравнил
 
его с рекой, -писал Купревич, - воды в ней меняются, а река остается все та же.
 
Спрашивается:почему же этот вечнотекущий процесс жизни должен иметь
 
конец?&raquo;&nbsp;<A name="p0025"></A><Ahref="predisl.html#z0025" ><SUP><B>25</B></SUP></A>.Почему
 
на каком-тоэтапе самообновление организма начинает давать перебои, он стареет и
 
умирает?
 
<P>Купревичвысказывался в том смысле, что смерть возникла
 
в природеэволюционно как особое средство для более быстрого совершенствования
 
рода, целого поддействием естественного отбора. Как будто природа в процессе
 
своей эволюциистремилась к созданию какого-то высшего существа и не жалела для
 
этого мириадыиндивидуальных животных жизней, целые роды и семейства. Таким
 
существом сталчеловек, в нем впервые оформилось то, что мы называем личностью -
 
неподменимое инеразложимое телесно-духовное единство, уникальное самосознание,
 
включающеечувство, что возможности развития этой личности безграничны, если бы
 
не роковыематериально-природные границы существования. Создается впечатление,
 
что с появлениемчеловека, сознательного творца по своей природе, механизм
 
родовогосовершенствования через смену поколений работает уже вхолостую, по
 
инерции.Природа, раз включив его, уже как бы не может остановиться. Вместе с
 
тем, именнопородив сознание, она создает предпосылки сознательной остановки
 
этого механизма- уже творчеством и трудом самого носителя сознания.
 
&laquo;Смертьпротивна самой природе человека, - подводит итог ученый, -
 
вероятно,человек интуитивно понимал, что века, на протяжении которых шла
 
эволюция,потрачены зря, если жить ему всего 50- 70 лет&raquo;&nbsp;<A
 
name="p0026"></A><A href="predisl.html#z0026" ><SUP><B>26</B></SUP></A>.Эта видовая граница - средний срок жизни человека -
 
возникла врезультате длительной эволюции физической природы предков
 
современногочеловека. Она вовсе не абсолютна, не незыблема, как полагают
 
многие, а можетбыть, считает ученый, &laquo;отодвинута в принципе на любое
 
число лет&raquo;.
 
<P>Учеловека высокодифференцированные нервные клетки, в
 
отличие отпрочих клеток его организма, не меняются от рождения до смерти.
 
Купревич уверен,что появятся новые психотерапевтические методы, способные
 
предохранитьнервную систему от износа и регенерировать ее. Если есть
 
запрограмированный&laquo;вирус смерти&raquo;, как считают некоторые ученые, то
 
он может бытьзаменен &laquo;вирусом бессмертия&raquo;, который проникнет в
 
каждую клеткуорганизма, омолаживая ее или делая бессмертной. Теорий и подходов
 
немало, ясноодно: для победы над смертью необходимо обнаружить
 
&laquo;первопричинусмерти&raquo;, понять основные механизмы жизни, которые
 
можно будетрегулировать в нужном направлении.
 
<P>Купревичтвердо верит, что наступит эра долгожителей, а
 
затем ипрактически бессмертных людей. Пока трудно вообразить, какие блага
 
принесетчеловечеству победа над старостью и смертью. С развитием общества,
 
расширениемчеловечества в пространстве, развитием его мощи человеку будет все
 
теснее в рамкахего видового жизненного предела. К тому же пока человек смертен,
 
сохраняетсясамый глубокий исток зла и страдания, приводящий к вражде,
 
разделению,соперничеству, вытеснению на всех уровнях. Даже постепенное
 
увеличениевидовой продолжительности жизни должно вести к нравственному подъему
 
человечества.Если прогресс научный, технический идет неуклонно, то в
 
нравственнойобласти, как известно, нет такого последовательного возрастания.
 
Одна из глубокихпричин этого - частая смена поколений, причем каждое поколение
 
и каждый человекв нем начинают буквально с &laquo;нуля&raquo; и только в
 
длительномпроцессе воспитания и образования они должны &laquo;по идее&raquo;
 
овладетьдуховной и нравственной культурой, достигнутой человечеством к их
 
рождению, неговоря уже о том, чтобы продвинуть ее дальше. Но овладевает ли всем
 
опытомчеловечества каждый человек? И не избирает ли он нередко в оставленном
 
наследиинесовершенные, ложные, вредные части? Исправлять горькие плоды неверной
 
духовно-нравственнойориентации уже часто попросту не остается времени жизни. И
 
умудренныйопытом, знанием, просветленный осознанными заблуждениями человек уже
 
уступает местодетям, которые начинают повторять или даже усугублять старые
 
ошибки. Так чтопродление жизни - это не только важное для общества продление
 
наиболееактивного, деятельного, богатого опытом и умением возраста человека, но
 
и предоставлениеему большой возможности обозреть исторический, культурный опыт
 
человечества,испробовать различные установки отношения к людям и жизни, найти
 
наиболеегуманные и эффективные, выпестовать и развить свою уникальную личность,
 
для которой темболее станет неприемлемым уничтожение, наконец, возможно, и
 
приступить, какпризывал Федоров, к изучению прошлого, наших предков, подготовке
 
возможностей ихвоскрешения и преображения.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Этафедоровская идея - вершина дерзаний русского
 
космизма.Участие человека в богочеловеческом процессе спасения распространяется
 
здесь на то, чтов ортодоксальном сознании является исключительной привилегией
 
Творца. СамФедоров понимал свое учение как завершение христианской Благой
 
вести: онраскрыл Новый Завет, &laquo;логос&raquo; христианства, как программу
 
Дела попреображению природного смертного мира в воскрешенный и бессмертный
 
порядок бытия.Основное убеждение мыслителя в том, что божественная воля
 
действует черезчеловека как разумно-свободное существо, через единую соСюрную
 
совокупностьчеловечества, и главная задача человека при этом - соделаться
 
активным орудиемволи &laquo;Бога отцов не мертвых, а живых&raquo;. Общий труд
 
по овладениюстихийными, разрушительными силами, восстановление уничтоженного
 
природой &laquo;впериод ее слепоты&raquo;, самосозидание и творческое
 
преображениемироздания - это, убеждает Федоров, высший эволюционный,
 
нравственныйдолг всех: и верующих, и неверующих. Поэтому Федорову свойственно
 
одновременноеизложение одной и той же идеи и в системе естественнонаучной
 
аргументации,обращенной к неверующим, и тут же на языке и в образах, внятных
 
религиозномусознанию.
 
<P>Ввыдвижении русским мыслителем идеи воскрешения, а не
 
просто личногобессмертия - глубоко нравственный поворот его учения,
 
утверждающегонаш долг перед прошедшими поколениями, нашими отцами и матерями,
 
которых мывольно или невольно вытесняем с жизненной сцены. Недаром Н. А.
 
Бердяев в своей &laquo;Русскойидее&raquo; признал нравственное сознание
 
Федорова &laquo;самымвысоким в истории христианства&raquo;. Интересно, что
 
прогностическаямысль Федорова ищет и конкретные пути воскрешения. Первый из них
 
связан снеобходимостью гигантской работы человечества по собиранию рассеянных
 
частиц прахаумерших и сложению их в тела. Такой путь восходит к философским
 
интуициямнекоторых христианских эсхатологов, которые, следуя Аристотелю,
 
высказывалипредположение, что душа, т. е. некий формообра-зующий принцип
 
человека, как быотмечает каждую вещественную частичку его тела, так что и в
 
посмертномрассеянии они сохраняют индивидуальную печать (в наше время на этом
 
основана научнаяидея и начавшаяся практика клонирования, создания целого
 
организма поодной клетке, как известно, несущей в себе всю генетическую
 
информацию онем). Вместе с тем у Федорова воскрешение мыслится в родственно
 
связанном ряду,т. е. буквально сын воскрешает отца как бы &laquo;из
 
себя&raquo;,отец - своего отца и т. д., вплоть до первоотца и первочеловека.
 
Подразумеваетсявозможность восстановления предка по той наследственной
 
информации,которую он передал потомкам. Мыслитель упорно настаивает на
 
необходимоститщательного изучения прежде живших людей, восстановления их
 
образов, пустьсначала лишь мысленных, причем в последовательности поколений,
 
народов, групп,семей. Можно условно говорить о том, что Федоров ставит задачу
 
выявлениянаследственного, генетического кода всего человечества в качестве
 
предварительногоусловия восстановления прошедших поколений. Но конечно, главная
 
задача - вернутьвосстановленному человеку его уникальное самосознание, без
 
этого мы получимлишь его физическую копию, нечто вроде
 
&laquo;однояйцевого&raquo;близнеца.
 
<P>Современныйнам белорусский ученый А. К. Манеев,
 
занимающийсяфилософскими проблемами физики и биологии, полагает: то, что с
 
древностиназвали душой, носитель индивидуального самосознания, обладает особой
 
биополевойнеэнтропийной природой, сохраняющейся и после смерти человека.
 
&laquo;Иесли излученные поля (например, радиоволны) ведут уже независимое от их
 
источникасуществование, что, однако, не мешает им нести в себе соответствующую
 
информацию, тостоль же возможно существование и биополя,
 
&laquo;излученного&raquo;пря гибели организма, но все же сохраняющего всю
 
информацию онем. На базе последней и мыслится воссоздание биосистемы, подобно
 
тому какпоследняя формируется в онтогенезе на основе предшествующей ей
 
генетическойинформации&raquo;&nbsp;<A name="p0027"></A><A href="predisl.html#z0027"><SUP><B>27</B></SUP></A>. Манеев
 
выражаетуверенность &laquo;во всесилии знания, побеждающего смерть и могущего
 
на базеинформационных программ биополевых систем возвратить к жизни всех, как
 
говорится,ушедших в небытие, но в новой, более совершенной форме, на небелковой
 
основе&raquo;&nbsp;<Aname="p0028"></A><A href="predisl.html#z0028"><SUP><B>28</B></SUP></A>. Что
 
остается отчеловека после смерти, действительно ли его покидает некая
 
бессмертнаясущность, душа, &laquo;оптический образ&raquo; (Федоров) или некое
 
&laquo;биопсиполе&raquo;(Манеев), где эта сущность сохраняется, в каком виде -
 
вот один из техбесчисленных вопросов, которые предстоит разрешить точному
 
знанию, любовномучувству сынов человеческих. Ибо для провозвестника
 
&laquo;общегодела&raquo; безусловно одно: сама смерть, ее причины, изменения,
 
происходящие счеловеческим организмом в процессе умирания, и особенно
 
посмертноесостояние должны войти в круг изучения и эксперимента.
 
<P>Таквыясняются некоторые возможные пути, ведущие к
 
постепенномупреображению природы человека: это и создание долгоживущего
 
поколения, иобретение автотрофности, постепенного самосозидания, и регуляция
 
природных,космических сил и стихий, и всеобщее исследование, гигантский опыт,
 
направленный надостижение бессмертия.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P><A name="r3"></A><B>Метаморфозалюбви</B>
 
<P>Однаков деле преображения природы мира и человека,
 
может быть,самым трудным станет отнятие у природы ее главного оружия, ее
 
высшегооправдания, того механизма, каким она обеспечивает свой прогресс и
 
который в силуэтого окружила наибольшей привлекательностью: половой раскол,
 
воспроизведениечеловеческих особей путем полового рождения. Тут и самая сласть
 
для природногосущества, и корень его неизбежной погибели для очистки места
 
плоду этойстрасти. Как писал В. С. Соловьев в статье &laquo;Смысл любви&raquo;:
 
&laquo;Самособой ясно, что, пока человек размножается как животное, он и
 
умирает какживотное&raquo;. И еще: &laquo;Пребывать в половой раздельности
 
значит пребыватьна пути смерти&raquo;&nbsp;<A name="p0029"></A><Ahref="predisl.html#z0029"><SUP><B>29</B></SUP></A>. В этой своей работеСоловьев вслед за Федоровым ставит
 
задачутворческой метаморфозы половой любви, задачу, может быть, наиболее
 
диковинную, но исущественную в дальних горизонтах активно-эволюционного,
 
ноосферногоидеала.
 
<P>Носначала несколько слов о связи этих двух
 
мыслителей-космистов.В. С. Соловьев, патриарх плеяды мыслителей русского
 
религиозногоренессанса, знакомится с учением Федорова в сжатом виде в 1878 г.,
 
а в болееразвернутом - в самом начале 80-х гг. и в первом порыве от открывшейся
 
ему пророческойдали, к которой наконец были указаны реальные пути, пишет
 
Федорову вписьме от 12 января 1882 г.: &laquo;Со времени появления христианства
 
Ваш &laquo;проект&raquo;есть первое движение вперед человеческого духа по пути
 
Христову&raquo;- и здесь же признает для себя его автора &laquo;дорогим
 
учителем иутешителем&raquo;, &laquo;отцом духовным&raquo;. Начиная с этого
 
временивнимательный и понимающий взгляд явственно ощутит в мысли Соловьева
 
направляющее ее &laquo;федоровское&raquo;течение, прямо выходящее на
 
поверхность втаких известных его философских и эстетических работах, как
 
&laquo;Духовныеосновы жизни&raquo;, &laquo;Красота в природе&raquo;,
 
&laquo;Общийсмысл искусства&raquo;, &laquo;Смысл любви&raquo;. Проблемы
 
выставлены уСоловьева, возможно, чувственно богаче,
 
&laquo;художественнее&raquo;,чем у Федорова, но сама уку-танность их в образ,
 
особенно впоследних, решающих выводах, скрывает сами эти выводы, размазывает их
 
в метафорическое&laquo;как бы&raquo;, в мистические порывы. Так их и поняли в
 
своембольшинстве даже самые заинтересованные читатели - поколение русских
 
символистов.Фактически Соловьев говорит то же, что Федоров, но, не зная
 
последнего,понять первого в его истине, т. е. в том, что он сам хотел сказать,
 
трудно. Наточном федоровском фоне, на его экране проецируясь, стилистически
 
эффектныеперистые облака фраз и периодов Соловьева наливаются жизнью, тяжелеют
 
вернымзначением. Это прекрасно почувствовал и выразил такой тонкий аналитик,
 
как С. Н.Булгаков, в своей статье &laquo;Загадочный мыслитель&raquo; (1906).
 
<P>Соловьевразвивал идеи христианского активизма,
 
богочеловечества,тесного объединения божественной и человеческой энергий в
 
&laquo;теургическомделании&raquo;, в деле избавления мира от законов
 
&laquo;падшего&raquo;материального естества и ввода его в эволюционно высший,
 
нетленный,соборно-любовный тип бытия, Царствие Божие. Развивал эти идеи зо
 
многомпараллельно Федорову, но значительно более отвлеченно-метафизически, без
 
конкретнойпроектики последнего. То же касается и статьи &laquo;Смысл
 
любви&raquo;(1892-1894), которую нам предстоит рассмотреть. Но сначала
 
несколько общихзамечаний.
 
<P>Человекрасполагает специфической энергией огромной
 
мощи, которая внастоящее время расходуется прежде всего на воспроизведение его
 
как природногосущества. Стремление одухотворить, использовать для созидательных
 
целейэротическую энергию, силу любви не раз возникало в мечте и мысли людей.
 
Вспомним хотя бы&laquo;серии по страсти&raquo;, на которых основывается
 
природосообразныйобщественный строй у Шарля Фурье. А Тейяр де Шарден любви как
 
&laquo;наиболееуниверсальной, наиболее могущественной и наиболее таинственной
 
из всехкосмических энергий&raquo; придавал важнейшее значение для осуществления
 
высшего единствамира. &laquo;Любовь, так же как и мысль, - писал он в статье
 
&laquo;СтроитьЗемлю&raquo;, - в ноосфере будет пребывать в состоянии
 
неизменногороста. Избыток увеличивающихся энергий любви перед все
 
уменьшающимисяпотребностями размножения людей будет каждый день становиться все
 
очевиднее. Этоозначает, что эта любовь, в своей до конца очеловеченной форме,
 
имеет своейцелью выполнять функцию гораздо более широкую, чем простой призыв к
 
размножению&raquo;.Об этой &laquo;гораздо более широкой функции&raquo;
 
размышлялифилософы, начиная с Платона, ее пытался поставить на научную основу
 
своей теориейсублимации Зигмунд Фрейд, но особо радикальный поворот раскрытие
 
&laquo;смыслалюбви&raquo; получило в русском космизме. Точнее, в мысли Н. Ф.
 
Федорова, В. С.Соловьева и их ученика А. К. Горского.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Рождение,половой раскол, эрос, смерть сцеплены
 
нераздельно, ипретензия на бессмертную жизнь требует своей последовательной
 
логики. Задачупреодоления слепого полового рождения, трансформации эротической
 
энергии Федоровввел в план преобразовательно-космической практики, план
 
построенияпреображенного порядка бытия. Разрешение подобной задачи - наиболее
 
неясный иконкретно трудно пред-ставимый участок возможной будущей работы над
 
обретениемтворческого самосозидания человека. Мыслитель и ставил ее лишь в
 
самой общейформе. Воскрешение - фундаментальный &laquo;антиприродный&raquo;
 
акт, обратныйрождению. Темная, бессознательная род створная энергия должна быть
 
претворена,сублимирована в светлую, сознательную творческую энергию,
 
направленную напознание мира, его регуляцию, воссоздание утраченной жизни.
 
Федоровнеоднократно подчеркивал, что он не просто отрицает плотскую любовь, что
 
привело бы каннигиляции силы эротической энергии. Скрыто полемизируя с Толстым,
 
он различаетотрицательное и положительное целомудрие. Отрицательное целомудрие,
 
сохранениеаскетической девственности, внутренне противоречиво; оно далеко не
 
достаточно, этолишь &laquo;борьба оборонительная&raquo;, которая не дает
 
настоящихположительных результатов, а при своей абсолютизации приведет лишь к
 
самоубийствучеловеческого рода. Посту - отрицательному аскетизму - Федоров
 
противопоставляет&laquo;творческий процесс, <I>воссоздание</I> своего организма,заменяющее питание&raquo; (у Вернадского
 
этоавтотрофность), отрицательному целомудрию - положительное, которое требует
 
действительнополной мудрости, в смысле полного обладания своими силами и
 
энергиями мира,идущими на воссоздание умерших, преображение и их, и себя.
 
<P>Нообратимся к ходу размышления в соловьевском
 
&laquo;Смыслелюбви&raquo;. Только половая любовь, по глубине захвата всего
 
существачеловека равная эгоизму, в какой-то мере уже есть, а должна стать в
 
полной мере,силой преодоления последнего. В любви, подчеркивает Соловьев,
 
происходитдействительное перенесение &laquo;центра личной жизни&raquo; в
 
другого, обалюбящих восполняют друг друга своими качествами, создавая вместе
 
более богатоеединство; истинная любовь предполагает обязательное равенство
 
любящих;наконец, всем в любви известна идеализация предмета любви - живое и
 
конкретноепрозревание абсолютного содержания его личности и ее утверждение. Эти
 
качества любвивовсе не нужны для простого размножения, увековечения чреды все
 
таких жеприродно ограниченных, более-менее улучшенных или ухудшенных существ.
 
Служапродолжению рода, половая любовь &laquo;оказывается пустоцветом&raquo;.
 
&laquo;Еслисмотреть... на фактический исход любви, то должно признать ее за
 
мечту, временноовладевающую нашим существом и исчезающую, <I>не перейдя ни в какоедело</I> (так как деторождение не есть собственное
 
дело любви)&raquo;(с. 512). Любовь как прообраз какого-то нового типа связи
 
существ этогомира существует в человечестве зачаточно, как в мире животных
 
разумное начало.Существующие качества любви предстают как некие задатки для
 
восстановления вчеловеке идеального образа Божия, созидания из двух существ
 
какого-товысшего единства. Осуществление смысла любви должно быть поставлено
 
как сознательнаязадача человечеству, как его Дело: реально, а не только во
 
временном иисчезающем чувстве придать <I>абсолютное
 
значение</I>другому человеку, &laquo;соединиться с ним в действительном
 
созданииабсолютной индивидуальности&raquo;. &laquo;Осуществить это единство или
 
<I>создатьистинного человека, как свободное единство
 
мужского иженского начал, сохраняющих свою формальную обособленность, </I>но
 
преодолевшихсвою существенную рознь и распадение, <I>это и
 
есть собственнаяближайшая задача любви</I>&raquo; (с. 513).
 
<P>Высшуюзадачу любви Соловьев, как и Федоров, выводит к
 
&laquo;общемуделу&raquo; борьбы со смертью, увековечивания и преображения
 
высшей ценности- личности, наконец, к Делу возвращения всех сознательных и
 
чувствующихжертв природного порядка за все время его господства, т. е.
 
воскрешение всехумерших. В своей аргументации Соловьев буквально следует за
 
Федоровым, шаг вшаг. Забыть отцов, свой долг перед ними, предаться наслаждению
 
бессмертием накостях и прахе поколений, подготовивших тяжким трудом и
 
страданием этосчастье, будет значить нравственное одичание предполагаемых
 
грядущих &laquo;олимпийцев&raquo;.&laquo;Человек, достигший высшего
 
совершенства, неможет принять такого недостойного дара; если он не в состоянии
 
вырвать у смертивсю ее добычу, он лучше откажется от бессмертия&raquo; (с.
 
539). Соловьевразвивает одну из важнейших идей автора &laquo;Философии общего
 
дела&raquo;о том, что борьба со смертью есть часть общего дела преобразования
 
тогоизвращенного (по терминологии Федорова, &laquo;неродственного&raquo;)
 
статусаматериального мира, в котором царит зло отдельности, непроницаемости,
 
вытеснения ипротивоборства. Сама натуральная основа бытия, стоящего на двойной
 
непроницаемости:во времени (вытеснение последующим предыдущего) и в
 
пространстве(две части вещества вытесняют друг друга с одной точки
 
пространства),сам этот онтологический порядок неизбежно порождает рознь.
 
&laquo;Последнееслово, - горько констатирует Соловьев, - остается не за
 
нравственнымподвигом, а за беспощадным законом... и люди, до конца отстаивавшие
 
вечный идеал,умирают с человеческим достоинством, но с животным
 
бессилием&raquo;(с. 537-538). У Федорова задача выправления извращенного
 
порядка природыв неприродный, бессмертный тип бытия ставится как конкретное
 
дело: победа надвременем, осуществление принципа сосуществования вместо
 
последовательности,обретается в воскрешении; победа над пространством-путем
 
достижения &laquo;полноорганно-сти&raquo;,способности безграничного перемещения
 
в пространстве, &laquo;последовательноговездесущия&raquo;. Соловьев выражается
 
намного болеетуманно: &laquo;Победить эту двойную непроницаемость тел и
 
явлений, сделатьвнешнюю реальную среду сообразною внутреннему всеединству идеи
 
- вот задачамирового процесса&raquo; (с. 541). Только потому, что Соловьев в
 
проектах &laquo;регуляцииприроды&raquo; и &laquo;имманентного
 
воскрешения&raquo;своего &laquo;дорогого учителя и утешителя&raquo; увидел
 
реальнуювозможность одухотворения материи, он сумел так решительно ее
 
утверждать вобщей философской форме, которая, к сожалению, для других, не
 
имевших такойудостоверяющей ее реальность расшифровки, повисала прекраснодушным
 
и почтимистическим утверждением. А между тем впечатление чего-то мистического
 
возникает толькоиз опущения промежуточных проективно-деловых звеньев.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Завершительнымаккордом соловьевских рассуждений о
 
&laquo;смыслелюбви&raquo; звучит центральная для Федорова идея общего дела в
 
значении делабуквально всех и для всех. &laquo;Действительно спастись, то есть
 
возродить иувековечить свою индивидуальную жизнь в истинной любви, единичный
 
человек можеттолько сообща или вместе со всеми&raquo; (с. 538), стремясь к
 
идеалусовершенного всеединства, где торжествует та нераздельность всех и их
 
личностнаянеслиянность, та равноценность частей и целого, общего и единичного,
 
котораясоставляет, по Федорову, проективный для человеческого общества идеал
 
Троичногобожественного <I>бытия. </I>Соловьев целиком его
 
прием-лет,придумывая для него свои названия - <I>сизигия,
 
сизиuическоеотношение</I> (от греческого слова, обозначающего
 
&laquo;сочетание&raquo;,&laquo;связь&raquo;). Сизигия (любовное взаимодействие)
 
должна обнятьотношение индивидуального человека к большему, чем он сам, целому:
 
к народу,обществу, человечеству и, наконец, ко всей Вселенной. Без знания
 
конкретныхфедоровских проектов включения космической среды в
 
любовно-преобразовательнуюдеятельность человечества (расселение человечества в
 
космосе,регуляция космических явлений и т. д.) следующее заявление (Соловьева
 
такжеоборачивается довольно туманной фразой: &laquo;Но для полного их
 
(различных формразделения людей. - <I>С. С.)
 
</I>упраздненияи для окончательного увековечивания всех индивидуальностей, не
 
тольконастоящих, но и прошедших, нужно, чтобы процесс интеграции перешел за
 
пределы жизнисоциальной, или собственно человеческой, и включил в себя сферу
 
космическую, изкоторой он вышел&raquo; (с. 546). Автор &laquo;Смысла
 
любви&raquo;отказывается вдаваться в &laquo;преждевременные, а потому
 
сомнительные инеудобные подробности, т. е. конкретно просветить смысл нового,
 
братскогоотношения к космосу, те возможные пути к его установлению, которые
 
началразрабатывать в своих космических проектах Федоров. Соловьев не понял или
 
не принялогромной теоретической ценности реалистического мышления, делового
 
проектирования вобласти конечных целей и задач, &laquo;последних времен и
 
сроков&raquo;,традиционно считающейся метафизической и бывшей всегда предметом
 
лишь пассивнойверы, визионерства или отвлеченных спекуляций. Завершая краткое
 
рассмотрение &laquo;Смыслалюбви&raquo;, спросим: есть ли в этой работе
 
какие-нибудь,пусть самые общие, указания на конкретные способы управления
 
эротическойэнергией в деле трансформации человеческого организма из
 
природно-смертногов божественно-бессмертный? &laquo;Сила же этого
 
духовно-телесноготворчества в человеке есть только <I>превращения или обращениевнутрь</I> той самой творческой силы, которая в
 
природе, будучиобращена <I>наружу, </I>производит дурную
 
бесконечностьфизического размножения организмов&raquo; (с. 547). Тут мы
 
сталкиваемся сценной интуицией: раскрыть, умножить, мобилизовать
 
творчески-преобразовательныересурсы организма можно через внутреннюю
 
концентрациюпроизводительной, родотворной энергии. Интересно следующее
 
замечаниефилософа: если человеческая деятельность станет воистину сознательной,
 
определяемойидеалом всемирной сизигии, тo она сумеет произвести или освободить
 
<I>реальныедуховно-телесные токи, </I>которые постепенно
 
овладеваютматериальною средою, одухотворяют ее&raquo;. Здесь прозрение каких-то
 
<I>токов</I>самого человеческого организма, направленных
 
на окружающиймир и преображающих его.
 
<P>Как разэту замечательную интуицию развил в 20-30-х гг.
 
нашего векапоследователь учения Н. Ф. Федорова А. К. Горский. Его личность,
 
литературное ифилософское наследие еще ждут раскрытия во всей своей
 
поразительнойглубине и значении; то же относится и к целой никогда не
 
прерывавшейся вРоссии цепочке мыслителей- продолжателей, пропагандистов,
 
хранителейтрадиции &laquo;всеобщего дела&raquo;. Активная деятельность Горского
 
простирается нацелое тридцатилетие, он публикует ряд стихотворных сборников,
 
статей иисследований под псевдонимом Горностаев и Остромиров. Однако
 
значительноеколичество его работ осталось в рукописи, в том числе неоконченный
 
&laquo;Огромныйочерк&raquo; (1921-1926), в котором он ищет свои подходы к
 
интересующемунас вопросу.
 
<P>Областьюсвоего исследования Горский берет для начала
 
искусство,точнее, глубинную психологию творческого акта; здесь - бродильный чан
 
внутреннихэротических сил, дистиллируемых в прекрасную мелодию, картину, образ.
 
Это ужедостаточно понятно и признано: и то, что в творческом акте
 
осуществляетсясублимация; и то, что искусство творит <I>новое: </I>жизненныеформы, типы, отношения. Искусство - модель творения
 
жизни и, каквсякая модель, есть лишь схематическое, искусственное предварение.
 
Горский цепляетсвою мысль за то <I>волнение</I> организма
 
художника(входящее основной составляющей в то, что называется вдохновением),
 
которое вконечном счете опредмечивается в художественное произведение. Некое
 
волнение, волнуорганизма художник неудержимо стремится вынести вовне,
 
запечатлетьматериальными средствами, закрепить во внешней среде. В творчестве
 
выражаетсяпотребность расширения себя за пределы своей природно ограниченной
 
формы; искусство- греза о новом теле, расширенном и вечном. Сюда же присоединим
 
и взглядФедорова на искусство как попытку мнимого воскрешения. Мыслитель
 
выводил началоискусства из погребальных обрядов, отпевания, попытки удержать
 
облик умершего вживописном или скульптурном изображении, т. е. восстановить его
 
хотя бы мнимо,искусственно, и эта потребность - в бесконечном усложнившемся
 
виде, отэпического искусства, длинного предания о героических деяниях наших
 
предков, досовременных форм - проникает все искусство: ту кристаллизацию
 
текучих,преходящих жизненных форм в прекрасные и вечные, то воскрешение и
 
запечатлениебывшего и жившего, то творческое прощупывание новых форм жизни,
 
котороепроисходит в нем. Искусство - прообраз воскресительного акта, и даже
 
самого его типареализации: творческое созидание вместо рождения (сублимация
 
эротическойэнергии в искусстве), наконец, восстановление жизни как бы &laquo;из
 
себя&raquo;,рождение из себя наших отцов и матерей (в искусстве из себя, из
 
волненийорганизма конструируется новая форма).&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Горскийобнаруживает, что &laquo;законы движения потока
 
образов - вихрейвоображения, заправляющих поэтическим творчеством, однородны с
 
законамисновидения, сновидческого воображения&raquo;. Он выделяет три из них:
 
автоэротическуюзеркальность, внутрителесность пространства и органопроекцию.
 
Автоэротизм, которыйпредставлен в психоаналитической школе как глубиннейший
 
импульс всехпсихофизиологических процессов, &laquo;строится на эротическом
 
влечении,эротическом восхищении собственным телом в его <I>целости&raquo;</I>.Автоэротизм - это любовь к своему организму в его
 
идеально полномцелом, &laquo;каким бы он хотел быть&raquo;. Образ музы и есть
 
возникновение впоэтической мечте существеннейшего, с противоположным
 
&laquo;половым&raquo;знаком дополнения самого себя. Эту мечту движет чаяние
 
достигнуть страстножелаемой целостности (предощущаемой в автоэротическом
 
восчувствиисвоего тела), той единой, оцеломудренной природы, о которой как
 
идеале говорилии Федоров, и Соловьев.
 
<P><I>Внутрителесностьпространства
 
</I>(сновидческого,а далее и художественного) выражает особый построительный
 
принцип форм,являющихся во сне, - пейзажей. сочетаний живых образов и т. д.,
 
которыепредставляют собой наложение (путем зеркального увеличения) телесной
 
схемы спящего(извивов и контуров его тела). В творчестве же &laquo;поскольку
 
круг свободногопроявления изливаемых лирических волн начинает казаться
 
неограниченным,постольку, естественно, исчезает, стирается та условная черта,
 
которая отделяетизолированное &laquo;тело&raquo;, крохотный кусочек
 
&laquo;внутреннего&raquo;мира от чуждой и давящей &laquo;внешней&raquo; среды.
 
Зрениеокончательно торжествует над осязанием&raquo;.
 
<P>Наконец,проецирование вовне какой-то части тела, одного
 
из органов,берущегося представлять весь организм, и есть <I>органопроекция</I>.Особым случаем органе-проекции является <I>органодеекция</I>(отсечение проецируемого органа, скажем
 
головы, носа,бороды и т. д., символизирующего, как правило, мужские гениталии),
 
тесно связаннаяс кастрационным комплексом. Рассмотрение органодеекции,
 
окончательнымвыражением, крайним случаем которой является сама смерть,
 
неизбежная притеперешнем типе сексуальности, полового размножения, позволяет
 
Горскому подойтик самому средоточию темы, выявить свое существенное расхождение
 
с некоторымиположениями сексуальной теории Фрейда. Главный ее ущерб в том, что
 
&laquo;психоанализсовпадает с границами мужской психики&raquo;. Горский
 
пытается выйтиза границы мужского либидо с его &laquo;кастрационным
 
комплексом&raquo;,выбором сексуального объекта по принципу опоры (комплекс
 
материнскойгруди, откуда пассивное, даже если и трагическое, приятие
 
матери-земли,порождающей и поглощающей природной утробы, земной судьбы),
 
выдвигаетженский тип эротики. У женщины &laquo;органы воспроизведения глубоко
 
запрятанывнутрь, а наружу выведены лишь излучения, неопределенно очертанные
 
силовые линии и &laquo;волны&raquo;,&laquo;одевающие&raquo; окружающее
 
тело&raquo;.Ходовой взгляд нам известен: мужское есть изобилие, избыток,
 
женское -недостаток, ущемленность, связанная с отсутствием пениса, как бы уже
 
проведеннойкастрацией. У Горского наоборот: &laquo;специфически женское есть
 
всегдаизбыточное&raquo;, при развитии эротической области у девочки в отличие
 
от мальчикаотсутствует точечная сосредоточенность на четко оформленном пенисе;
 
&laquo;комплексэмоций-представлений&raquo; созревающей женщины &laquo;сохраняет
 
неопределенную(и разнообразно определяемую в любой момент) расплывчатость,
 
расширенность,пластичность, постоянную <I>волнуемость</I>
 
своей сферы.Ощущение постоянного переполнения, <I>избытка</I> излучаемойэнергии вследствие, очевидно, большего участка
 
слизистойвлажной поверхности половых органов создает то настроение, о котором
 
говоритЛермонтов: &laquo;Молодая душа в избытке сил творит для себя новую
 
природу, лучше иполнее той, к которой она прикована&raquo;. Это облачное,
 
эротическоеокружение, расплывчатое, обволакивающее, выходящее во внешнюю среду,
 
пронизанноеатмосферой автоэротической зеркальности, которая осуществляет -
 
через принципотождествления - завоевание телом пространства, Горский называет
 
<I>магнитно-облачнойэротикой. </I>Ей он придает особую
 
ценность в делебудущей метаморфозы человеческого организма в самосозидаемый и
 
бессмертный.
 
<P>Этоттип эротики представляется мыслителю более <I>перспективным</I> дляреализации задачи расширения
 
человеческогоорганизма вовне, волнового овладения внешней средой. Важное
 
значение в этомимеет зафиксированное исследователями расширение эрогенных зон,
 
возникновениеэкстрагенитальной, кожно-мышечной эротики, частичное превращение
 
кожи в проводникорганической энергии. Горский приводит мнение немецкого ученого
 
(Зангера) о том,что такая эротика имеет автоэротическую природу, таит в себе
 
огромныевозможности для сублимирования, обладает способностью концентрировать,
 
накапливатьбольшие запасы эротической энергии. Собственно генитальная
 
сексуальность,на которой основывается размножение, - предельно расточительный
 
способ передачижизни: осуществляется &laquo;разряд органической энергии в
 
точкахнаименьшего сопротивления, происходит как бы хаотический взрыв, гибель и
 
рассеяниедрагоценнейших жизненных клеток&raquo;, лишь ничтожная их часть служит
 
для зачатияновой жизни. Но и развитие кожно-мышечной эротики, даже если
 
представить, чтовся кожа сумеет превратиться в эрогенную зону, само по себе не
 
дало бы поканикаких новых способов созидания жизни, не вышло в
 
практически-преобразовательныйрезультат. &laquo;Найдем ли способ поддерживать,
 
воспроизводитьжизнь не бессознательным животным, но сознательным образом (с
 
участиеммозговых центров)?&raquo;&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Следующийэтап мысли Горского - поиски конкретного
 
направленияэтого преобразования. Он выдвигает, основываясь на рефлексологии,
 
психодинамикеШтауденмайера и теории нервной энергии Бекнева, следующее
 
положение: <I>восприятиеесть начало воспроизведения.
 
</I>&laquo;...Всякоевосприятие энергии, усиливаясь, вызывает со стороны
 
организмареакцию в виде выделения энергии, а это есть уже форма <I>воздействия,</I>всякое же воздействие на внешнюю среду стремится в
 
конечном итоге к<I>воспроизведению</I> себя в ней...
 
Значит, всякийорган восприятия может или мог бы стать при известных условиях
 
органомвоспроизведения&raquo;. Высшим органом восприятия у человека является
 
зрение,развившееся из кожно-осязательного чувства, оно неимоверно раздвинуло
 
горизонтконтакта человека с внешним миром. В эротическом чувстве торжествуют <I>кожно-мускульно-осязательныеощущения</I>. Могут ли для
 
начала этиосязательные ощущения преобразоваться в высшие, в зрительные? Да, это
 
постояннопроисходит, во-первых, в <I>сновидении, </I>где
 
эротически-осязательныеощущения являются в виде зрительных образов. Искусство
 
векамиосуществляло некий, пока приблизительный, перевод этих соответствий на
 
мифологический,символический и образный язык. &laquo;Сновидение и есть какой-то
 
непрестанныйконтакт взаимодействия между органами зрения и органами
 
воспроизведения,что мифологически, символически выражается концепцией
 
фаллическогозрачка&raquo;, когда половой орган представляется как бы огромным
 
глазом. Сюда жепримыкает восточное представление о третьем глазе мудрости,
 
который такжеесть как бы некая вершина &laquo;фаллического зрачка&raquo;; этот
 
глаз открыттрансмутированной половой энергией, ее. пучком, пронизавшим весь
 
темный туннельтела. На другом более сознательно и волево направленном и
 
организованномуровне, чем в сновидении, тот же переход эротических импульсов в
 
формопостроительные,осязания в зрение происходит в искусстве.
 
<P>Гетеотмечал родство глаза и света, свет порождает орган
 
зрения, и глазже сам себя освещает во сне. Каждая человеческая пора, кожная
 
клетка впотенции могут стать органом зрения, в определенных условиях покрыться
 
светочувствительнойпленкой и прозреть. Науке известны случаи внеретинального,
 
илипарапнотического, зрения, когда ярко освещенный объект зрительно
 
воспринимаетсяне глазами, а кожей, в которой есть особенно чувствительные к
 
такому &laquo;зрению&raquo;участки: концы пальцев, грудь выше солнечного
 
сплетения,затылок и задняя часть шеи. Французский ученый Жюль Роменс, на опыты
 
которогоссылается Горский, считает, что рассеянная, распространенная по всему
 
телу способностьвидеть в зародышевом состоянии присуща каждому человеку.
 
&laquo;Такоправдываются мифологические и легендарные представления о
 
прозрачном,прозревающем теле. Плоть полна очей. Мы таинственно изображаем собой
 
многоочитыххерувимов&raquo;, - пишет Горский.
 
<P>Основаниемсамого смелого скачка его мысли послужило
 
явление такназываемого внутреннего или мысленного зрения, т. е. способность
 
совершенноотчетливо представить образ или предмет и &laquo;увидеть&raquo; его
 
перед собойиногда даже совершеннее, чем обыкновенными глазами: одновременно все
 
четыре стеныкомнаты, все грани предмета, его обратную сторону и, наконец,
 
самого себя вкаком-либо окружении и т. д. Это есть как бы сознательно
 
вызываемыймираж. Горский приводит пространную выдержку из рассуждений немецкого
 
ученого,профессора экспериментальной химии Людвига Штауденмайера (1865-1933),
 
изложенных им вкниге &laquo;Magie als experementalle Naturwissenschaft &raquo;
 
(&laquo;Магиякак экспериментальное естествознание&raquo;. Leipzig, 1912),
 
котораяпозволяет вообразить пусть пока сугубо фантастически возможное развитие
 
такойспособности. Немецкий ученый ставит вопрос: может ли человек стать творцом
 
реальных иобъективных галлюцинаций? &laquo;Предположим, что мы вызвали
 
оптическуюгаллюцинацию, очень жиро представляя себе свет либо какой-нибудь
 
образ и темсамым возбуждая свою сетчатку; галлюцинацию эту мы отчетливо
 
созерцаем какреальный предмет, находящийся вовне. В таком случае мы
 
непроизвольно инеобходимо <I>проецируем</I> этот предмет в
 
определенныйпункт пространства... Но для того, чтобы проецировать галлюцинацию
 
в определенноеместо пространства, нам приходится <I>аккомодировать</I> глаз, т.е. устанавливать определенным образом
 
оптическийаппарат глаза... Но дело не ограничивается одним возбуждением
 
сетчатки. Этовозбуждение сообщается и окружающему эфиру, который начинает
 
колебатьсясоответственным образом. Но колебания эфира мы называем светом. Таким
 
образом,возникает настоящий свет. Свет этот, произведенный сетчаткой, проходит
 
сквозьпреломляющие среды глаза в направлении, обратном обычному, следовательно,
 
черезстекловидное тело, хрусталик, зрачок и т.д. во внешнюю среду. В результате
 
там, где мыпредставляли при галлюцинации свет или оптический образ, возникает
 
настоящий светили настоящий образ. [...] Итак, мы делаем следующее
 
принципиальноедопущение: всякий аппарат, который может воспринимать колебания
 
эфира (свет), вслучае надобности может возбудить и соответствующие эфирные
 
волны. Точно также аппарат, чувствительный к воздушным колебаниям (звукам),
 
может вызвать всвою очередь воздушные колебания (звук), если только поток
 
энергий пойдетпо всему аппарату в обратном направлении&raquo;. Таким очень
 
приблизительнымпока способом уже провидится некоторая реалистическая
 
возможность дляпревращения органов восприятия в органы воспроизведения,
 
воспроизведенияжизненных форм путем сознательного творчества, заменяющего
 
бессознательноеполовое рождение. Узкогенитальная область действия полового
 
воспроизведенияпрорывается и охватывает на высшей, сознательной ступени весь
 
организмчеловека. Магнитнооблачная эротика, привилегия расцветающего женского
 
тела, питающаясобой сонную грезу и творческую мечту, теперь уже сознательно
 
направленная,служит внедрению человеческого организма в мир, световому его
 
наступлению напреображаемую внешнюю среду. В следующих словах Горского -
 
образное резюмепроекта этой дерзновеннейшей метаморфозы: &laquo;Если все тело
 
(не исключая иголовы, которой тогда незачем отсекаться - как это происходит
 
сейчас вситуации, &laquo;когда не думает никто&raquo;. - <I>С. С. </I>)станет как бы сплошным фаллосом, как это ощущается в снах
 
полета, т. е.вся кожа станет в полной мере эрогенной зоной, эрекция половых
 
органовраспространится равномерно н,а все другие, то все они начнут выполнять
 
(и ужесознательно, т. е. координируясь, сообразуясь друг с другом) функции
 
воспроизведения- внедрения светового чертежа (образа) в хаотическое море тьмы и
 
переработки сего помощью неорганической (неорганизованной) материи в
 
органическую:<I>мертвой</I> в <I>живую</I>&raquo;. Тут мы сновасталкиваемся с упорной, навязчивой
 
интуицией всехпредвосхищений половой метаморфозы, которые существовали в
 
культуре:творение новых бессмертных форм - вместо полового рождения
 
ограниченных исмертных - прозревается происходящим &laquo;из себя&raquo;, из
 
энергий ипотенций самого человеческого организма; из себя же, возможно,
 
человек, сынчеловеческий, будет &laquo;рождать&raquo; и &laquo;лучевые
 
образы&raquo;отцов (выражение, промелькнувшее на страницах &laquo;Философии
 
общего дела&raquo;и ставшее предметом изображения художника 20-х гг. В.
 
Чекрыгина),обретающих одухотворенно материальную реальность. Горский развил
 
свое видениеметаморфозы по преимуществу образно-метафорически - через раскрытие
 
религиозных,мифологических, литературных тем, мотивов и образов.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>По-настоящемуточная и научная постановка задачи
 
преодоленияполового рождения и трансформации эротической энергии возможна
 
только врезультате совокупных опытных, практических усилий. Тогда же
 
обнаружатсяконкретные возможности и пределы преображения природы человека. Пока
 
же вопросов всвязи с идеей &laquo;метаморфозы пола&raquo; немало. Вот один из
 
них: а как жебыть с теми, каждый раз новыми, бесконечно прелестными (для
 
родительскогосердца в особенности) существами, которые сейчас производит слепой
 
случай половогосоединения? Что ж вовсе не будет новой жизни, новых
 
индивидуальностей?Почему же: новая жизнь будет не рождаться, а <I>твориться, </I>чтоможет осуществляться в любом желаемом изобилии, но
 
главное - вкрасоте и совершенстве. Как? Зачем сейчас гадать? Богоподобное
 
человечество,управляющее всеми процессами движения жизни, материи, духа,
 
овладевшее, пословам Федорова, &laquo;секретами метаморфозы вещества&raquo;, не
 
должно встретитьнепереходимых препятствий в деле сознательного творчества
 
уникальной иравной по достоинству индивидуальной жизни (то, что в уродливом,
 
бесконечнонесовершенном виде человеческое воображение представило в форме
 
гомункулуса ибеспрестанно духовно тренирует в искусстве, творящем новые
 
существа иформы). А кто знает, может быть, сохранится и половое рождение, но в
 
какой-то высшей,сознательно регулируемой форме. Ответ - только в опыте и деле,
 
направляемомсамой доброй и духовной сердечной мечтой.
 
<P>Кстати,в самом общем плане целеполагания возможен некий
 
курьезпонимания, который надо сразу развеять. Может показаться, что пол и
 
половая любовь вее теперешней форме будут преодолеваться путем слияния мужчины
 
и женщины внекое третье высшее андрогинальное существо, так что, скажем,
 
человечество,воскресив и преобразив весь состав прежде живших поколений,
 
окажетсячисленно вдвое меньшим: из двух существ выйдет одно. Даже чисто
 
теоретическитакой взгляд должен быть тут же отброшен, ибо он предполагает
 
какое-товсеобщее погашение личностей, их смерть для рождения в третьем, которое
 
ведь будет уженовой личностью. Преодоление половой односторонности на пути
 
создания &laquo;абсолютнойи бессмертной индивидуальности&raquo; (В. С.
 
Соловьев) можетмыслиться только как восполнение в себе каждым человеком
 
&laquo;половинки&raquo;противоположного пола, как вбирание в себя его качеств.
 
<P>Эротическиевлечения, родотворные энергии призваны выйти
 
из присущей им &laquo;слепой&raquo;сферы неконтролируемых порывов и
 
бессознательнотворимых результатов в светлый круг исследования, труда и
 
нравственногоподвига, круг, захватывающий и преображающий естество человека.
 
Для созданиятакой необычной деятельной сферы (назовем ее <I>проективной,преобразовательной эротикой</I>) должны слиться все те
 
способности ивозможности, которые развил в себе человек: чувство и интуиция,
 
вера и знание,опыт подвижников и мечта философов, искусство и наука.
 
<P>Однакосама постановка задачи творения новой жизни
 
встречала срединекоторых христианских мыслителей принципиальное возражение.
 
Так, С. Н.Булгаков в &laquo;Философии хозяйства&raquo;, развернув возможные,
 
религиозноприемлемые формы человеческого действия в мире, даже допустив с
 
оговоркой &laquo;бытьможет&raquo;, и федоровское дело восстановления
 
сотвореннойБогом сознательной жизни, ушедшей в смерть, категорически
 
накладываетзапрет на творение новых жизненных форм. В такого рода дерзании он
 
усматривал &laquo;человекобожество&raquo;,узурпацию человеком божественной
 
привилегии.Возможно, что такой запрет, который, кстати, высказывал и Н. Ф.
 
Федоров (&laquo;Творитьмы не можем, а воссоздавать сотворенное не нами, но
 
разрушенное понашему неведению или по нашей вине мы должны...&raquo;), вполне
 
действителен настадии земного, смертного, несовершенного человека, даже
 
вставшего натраекторию восхождения к новой божественной природе. Но когда
 
человек,очистившись от первородного греха, стряхнув с себя греховную, ветхую
 
природу,достигает божественно-благодатной ипостаси, уподобляется природе своего
 
Создателя, то онкак раз вступает в бессмертный и творческий зон бытия, где
 
такого родазапрет на творчество жизни должен уже потерять свою силу. Выход в
 
вечностьзнаменует как раз начало истинно свободного, ликующего, бесконечного
 
творчества вблаге и красоте, распространенного на всю Вселенную.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P><A name="r4"></A><B>Выходчеловека из &laquo;его заключения на Земле&raquo;</B>
 
<P><I>Космос,космическое</I> и в
 
художественном ив философском сознании чаще всего представлялись воплощением
 
беспредельного,абсолютного, недоступного ограниченному человеческому пониманию,
 
являлисьпредметом глубинной медитации, высокого восхищения, смешанного с
 
трепетом ужасаперед бездной бытия. Созерцание высекало из человека искры
 
философскогосамосознания: как я мал, ничтожен, бренен, а он, космос, велик и
 
вечен; или: ясам - микрокосм, частичка, родственная огромному Целому, как
 
хорошо слиться сним в невыразимом чувстве единения со стихиями мира, вплоть до
 
хаотической егоподосновы! Созерцательное отношение или экстатическирелигиозное
 
переживаниеединства человека и космоса, уходящее в глубокую древность,
 
преобладалотысячелетия и века. И только с Федорова и Циолковского и других
 
мыслителей-космистовв философию и науку входит требование преобразовательной
 
активности состороны человечества (так сказать, соборного микрокосма),
 
направленной намакрокосм.
 
<P>Разрабатываясвой проект регуляции, Федоров с самого
 
начала подчеркивалнеотделимость Земли от космоса, тонкую взаимосвязь
 
происходящего нанашей планете с целым Вселенной. В XX в. исследование
 
земно-космическихвзаимосвязей стало уже целым направлением в научном
 
творчестве. А.Л. Чижевский с начала 20-х гг., обработав огромный статистический
 
материал,показал, что периоды стихийных бедствий, эпидемических и инфекционных
 
заболеванийсовпадают с циклами солнечной активности. В ходе же дальнейших
 
исследований иэкспериментов обнаружил: биологические и психические стороны
 
земной жизнисвязаны с физическими явлениями космоса: подобно чуткому нервному
 
узлу. каждаяживая клетка реагирует на ту &laquo;космическую информацию (термин,
 
введенныйВернадским), которой пронизывает ее &laquo;большой космос&raquo;. Само
 
явление жизни наЗемле - продукт деятельности всего космоса, здесь, как в
 
фокусе,сосредоточились и преломились его творящие лучи. Основатель
 
космо-биологии,Чижевский уже не как философ или натурфилософ-мечтатель, а как
 
строгий ученыйспособствовал разрушению такой, по существу не научной, а
 
умозрительной иметафизической картины мира, в которой жизнь и человек были
 
отделены откосмоса.
 
<P>Один изучеников Вернадского - украинский академик Н. Г.
 
Холодный ввел вобиход активно-эволюционной, космической мысли новое
 
мировоззренческоепонятие, названное им <I>интропокосмизмом. </I>Развито оно им былов небольшой философской работе,
 
изданнойкрошечным тиражом для узкого круга (Ереван. 1944), кстати тут же
 
посланной имВладимиру Ивановичу. В ответ Вернадский писал: &laquo;Получил Вашу
 
книжку &laquo;Мыслидарвиниста о природе и человеке, сейчас ее кончаю. Хочу
 
ответить Вам темже путем &laquo;на правах рукописи&raquo;, веду переговоры с
 
издательством. Ясчитаю, что обсуждение этих основных вопросов в науке является
 
чрезвычайноважным в настоящее время, в данный исторический
 
момент&raquo;&nbsp;<Aname="p0030"></A><A href="predisl.html#z0030"><SUP><B>30</B></SUP></A>.
 
&laquo;Несколькослов о ноосфере&raquo; и были этим ответом. Антропокосмизм у
 
Холодногопротивопоставляет себя антропоцентризму, этому &laquo;первородному
 
греху&raquo;человеческой мысли, не только ставящему человека в центр
 
мироздания, но иотрывающему его от природы, от своих &laquo;меньших братьев^ но
 
эволюции, откосмоса. Антропокосмическое понимание сводит человека с его тропа
 
исключительности,видя в нем &laquo;одну из органических составных частей^ и
 
этапов развитиякосмического целого. Утверждая родство человека с другими
 
жизненнымиформами и силами, даже своеобразный &laquo;долг&raquo; перед ними
 
(выносившими егок бытию), антрснокосмическая установка отвергает гордынное
 
покорение этихсил. Да, че-ювек не есть некое суверенное и автономное существо в
 
мироздании, оннеотделим от судеб космического развития, но возникает и обратная
 
зависимость:человек &laquo;становится одним из мощных факторов дальнейшей
 
эволюции природыв обитаемом им участке мироздания, и притом фактором,
 
действующимсознательно. Это налагает на него громадную ответственность, так как
 
делает егопрямым участником процессов космического масштаба и
 
значения&raquo;&nbsp;<Aname="p0031"></A><A href="predisl.html#z0031"><SUP><B>31</B></SUP></A>. В
 
сознательнуюэволюцию Холодный включает и биологический (а следовательно, и
 
психологический)прогресс человечества&raquo;, который - в настоящее время
 
более, чемкогда-либо раньше, неотделим от прогресса социального&raquo;
 
&laquo;Наеще более высокую ступень эволфции&raquo; человека смогут поднять
 
&laquo;егоразум, свободная воля и нравственные идеалы&raquo;&nbsp;<A name="p0032"></A><Ahref="predisl.html#z0032"><SUP><B>32</B></SUP></A>.
 
<P>Такогорода идеи близки всей активно-эволюционной
 
космическоймысли XX в.: и К. Э. Циолковскому, и А. Л. Чижевскому, и В. И.
 
Вернадскому, ипрежде всего видение <I>космичности</I>
 
явлений жизни ичеловека. В докладе 1931 г. &laquo;Изучение явлений жизни и
 
новая физика&raquo;Вернадский поставил вопрос об остром противоречии, возникшем
 
между &laquo;сознаниеммира&raquo;, лежащим в глубине человека, и &laquo;его
 
научной картиной&raquo;,господствовавшей ряд столетий, которая была основана на
 
физико-химическихявлениях и к ним же ныпиккь в конечном счете свести и жизнь, и
 
сознание. Толькорелигия и философия в разной степени и каждая по-своему если не
 
разрешали, токак бы утоляли это противоречие, отвечая стремлениям человеческого
 
сердца,внутреннему убеждению в особом значении жизни, уникального
 
&laquo;я&raquo;.Новый импульс своему развитию философская и
 
религиозно-философскаямысль получила от эволюционной теории, но последняя тем
 
не менее так ине вошла в научную картину космоса, так как в последней
 
&laquo;нетместа жизни&raquo;. Вернадский указывал на огромное значение этой
 
мысли последнихсемидесяти лет. В нее входят и идеи &laquo;творческой
 
эволюции&raquo;Бергсона, и ноосферные концепции Леруа и Тейяра де Шардена, но
 
главное -построения русских космистов Сухово-Кобылина, Умова, Федорова.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Сюда женадо отнести и &laquo;космическую
 
философию&raquo;К. Э. Циолковского, развивавшуюся им в серии философских работ,
 
которые он самиздавал в Калуге. Циолковский называл себя &laquo;чистейшим
 
материалистом&raquo;.Он действительно признавал существующий во Вселенной одну
 
субстанцию иодну силу - материю в ее бесконечном превращении: &laquo;Этими
 
явлениямисинтеза и анализа совершается вечный круговорот материи -- то
 
образующийсолнца, то разлагающий их в эфир и очень разреженные, невидимые
 
массы... Нокроме этого колебательного, или повторяющегося (периодического),
 
движениявозможно общее усложнение материи, так что периоды несколько отличаются
 
друг от друга,именно все большею и большею сложностью вещества. Есть ли конец
 
этому усложнениюи не начнется ли снова упрощение - неизвестно&raquo;&nbsp;<A
 
name="p0033"></A><Ahref="predisl.html#z0033"><SUP><B>33</B></SUP></A>. Циолковский стоялна представлениях до-релятивистской
 
идо-фридмановской физики; концепция &laquo;большого взрыва&raquo;,сингулярной,
 
&laquo;нулевой&raquo;точки, из которой началось расширение и развитие
 
Вселенной,возникла уже позже. Интересно, что именно модель ньютонианского
 
бесконечногоУниверсума с такими же бесконечными временем и пространством, долго
 
господствовавшаяв научной картине мира, благоприятствует таким натурфилософским
 
построениям,которые подспудно питаются восточной древнеиндийской метафизикой с
 
ееповторяющимися мировыми циклами, перевоплощением существ и т. д. Элемент
 
такой &laquo;дурнойбесконечности&raquo;, нескончаемых круговоротов гигантских
 
периодовразвития (то, что Андрей Белый называл &laquo;пусто-воротами
 
бытия&raquo;)присутствует в космософии Циолковского. У космистов христианской
 
ориентации,начиная с Федорова, за основу бытия берется направленная линия
 
развития(кстати, более отвечающая современным физическим представлениям). При
 
ихонтологической предпосылке (вере) мир должен иметь начало, быть направленным
 
или получитьсознательное направление, стремиться к некоей совершенной точке,
 
которая уже всвою очередь распустит концентрические лучи нового бытия
 
(сверхжизнь исверхсознание, вечность). Это, безусловно, эволюционная (в
 
биологическомплане), историческая (в социальном) интуиция, архетипически
 
высказанная вхристианской модели мира. Это не замкнутый круг бесконечной
 
игры-превращенийвселенских элементов в античном или древнеиндийском Универсуме,
 
которыйпринципиально не может быть прерван выходом в новое качество. Правда,
 
Циолковский, также принимая кругооборот, как самый общий тип развития, все же
 
признает в немогромные отрезки восходящего, усложняющегося развития, но с
 
последующим &laquo;разложением&raquo;,&laquo;упрощением&raquo;, возвратом в
 
болееэлементарную форму и опять - новым витком еще большего усложнения, и так
 
добесконечности.
 
<P>Впредставлениях &laquo;калужского мечтателя&raquo;
 
жизнь в космосебуквально кишит в самых разнообразных формах (до невероятных) и
 
на различныхступенях развития, вплоть до совершеннейших, высокосознательных и
 
бессмертных еепредставителей. В натурфилософском видении Циолковского мы
 
сталкиваемся сособым пантеистическим &laquo;панпсихизмом&raquo;. Константин
 
Эдуардовичпредставлял себе Вселенную единым материальным телом, по которому
 
бесконечнопутешествуют атомы, покинувшие распавшиеся смертные тела, атомы,
 
которые и естьнеразрушимые &laquo;первобытные граждане&raquo;, примитивные
 
&laquo;я&raquo;.Настоящая блаженная жизнь для них начинается в мозгу высших,
 
бессмертныхсуществ космоса, притом что огромнейшие промежутки
 
&laquo;небытия&raquo;,нахождения в низшем материальном виде, как будто и вовсе
 
не существуют.Гарантией достижения бессмертного блаженства для мозговых атомов
 
становитсяуничтожение в масштабах Земли и космоса несовершенных форм жизни,
 
подверженныхстраданию, куда эти атомы могли бы попасть. (Для Циолковского это
 
приложениетеории &laquo;разумного эгоизма&raquo; к &laquo;научной
 
этике&raquo;.)Сильное влияние на него как мыслителя, оказанное Писаревым и в
 
известнойстепени Чернышевским, неожиданно и причудливо проявилось в этической
 
стороне егокосмической утопии, в которую также вплелись наивно
 
трансформированныебуддийские мотивы переселения душ (на атомном уровне) и
 
отталкивания от &laquo;низкихформ&raquo; телесного воплощения. Такой атомный
 
трансформизм,нечувствительность к проблеме личности, некоторые
 
&laquo;селекционные&raquo;мотивы были бы совершенно чужды, скажем, тому же
 
Федорову, но ихсближает другое, то, что было общим для всей
 
активно-эволюционноймысли: убежденность в том, что разумная преобразовательная
 
деятельность -важнейший фактор эволюции, призванный вести мир к большему
 
совершенству игармонии.
 
<P>Носильнее всего сближает Циолковского с Федоровым идея
 
неизбежностивыхода человечества в космос. Именно Федоров еще с середины
 
прошлого векапервым стал разрабатывать эту идею, причем разрабатывать
 
основательно, ссамых различных сторон, от природных и социально-экономических
 
до нравственных.Аргументы &laquo;за&raquo; у него разнообразны: невозможность
 
достичь полнойрегуляции лишь в пределах Земли, зависящей от всего космоса,
 
который такжеизнашивается, сгорает, &laquo;падает&raquo;; вместе с тем в
 
бесконечныхпросторах Вселенной должны разместиться и мириады воскрешенных
 
поколений, такчто &laquo;отыскание новых землиц&raquo; становится
 
приготовлением &laquo;небесныхобителей&raquo; отцам. В философской и
 
научно-популярнойлитературе сейчас много пишут о том, что с наступлением эры
 
космосаоткрывается реальная возможность предотвратить в далеком будущем
 
неизбежный конецчеловеческой цивилизации. Но уже Федоров видел единственный
 
выход длячеловечества, упирающегося в неотвратимый земной финал (истощение
 
земных ресурсовпри все большем умножении численности населения, космическая
 
катастрофа,потухание Солнца и т. д.), - в завоевании новых сред обитания, в
 
преобразованиисначала Солнечной системы, а затем и дальнего космоса: &laquo;Мы
 
должны спроситьсебя: знание об ожидающей землю судьбе, об ее неизбежном конце,
 
обязывает ли наск чему-либо или нет?.. Фантастичность предполагаемой
 
возможностиреального перехода из одного мира в другой только кажущаяся...
 
отказавшись отобладания небесным пространством, мы должны будем отказаться и от
 
разрешенияэкономического вопроса... и вообще от нравственного существования
 
человечества&raquo;.Для Федорова &laquo;сложить руки и застыть в страдательном
 
(в полном смыслеэтого слова) созерцании постепенного разрушения нашего жилища и
 
кладбища&raquo;- глубоко безнравственно и недостойно человека.
 
<P>Русскиймыслитель неоднократно указывал на
 
неоскудевающеестремление человека выйти за границы только земных забот,
 
подняться &laquo;кнебу&raquo;. Эта реальная потребность &laquo;горнего&raquo;
 
энтузиазмаизвращалась в мифические экстазы, &laquo;хождения, восхищения на
 
небеса...всякого рода видения, ревивали, спиритические фокусы и т. п.&raquo;.
 
Только такаябезбрежная область деятельности, как овладение космосом, идущее
 
вместе спреобразованием природы самого человека, &laquo;этот великий
 
подвиг&raquo;,по словам Федорова, сможет привлечь к себе и бесконечно умножить
 
энергию ума,отваги, изобретательности, самоотверженности, всех совокупных
 
духовных идушевных сил, которые сейчас растрачиваются на взаимную борьбу или
 
распыляются попустякам.
 
<P>Глубоковдумываясь в исторические судьбы своей страны,
 
русскиймыслитель предвидел, что она первой проникнет в околоземное
 
пространство. Унего есть поразительный для его времени ясный ответ на смутные
 
чаяния Гоголя: &laquo;Русь,Русь, что пророчит сей необъятный простор?&raquo;:
 
&laquo;Ширьрусской земли способствует образованию подобных характеров (Федоров
 
имеет в видубогатырский, удалой русский тип. - <I>С. С.
 
</I>): нашпростор служит переходом к простору небесного пространства, этого
 
нового поприщадля великого подвига&raquo;&nbsp;<A name="p0034"></A><Ahref="predisl.html#z0034"><SUP><B>34</B></SUP></A>. Таким характером,личностью, обладавшей даром видеть
 
конкретнуюперспективу развития человеческого общества в его отношении к природе
 
и космосу, сталЦиолковский, один из немногих, кто еще при жизни Федорова понял
 
великое значениеего космических идей.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Замечательноточны слова Циолковского: &laquo;Сначала
 
неизбежно идут:мысль, фантазия, сказка. За ними шествует научный расчет, и уже
 
в конце концовисполнение венчает мысль&raquo;. Сам он решительно приступает ко
 
второму этапуэтой последовательности, выводит ставшую теперь знаменитой формулу
 
конечнойскорости движения ракеты, посвящает свое научное творчество
 
техническомуобоснованию ракеты как пока единственно целесообразного снаряда для
 
космическихпутешествий. Свою веру в реальность полетов за пределы земной
 
атмосферыЦиолковский основывал на расчетах условий для жизни в невесомости, что
 
ныне являетсяобычной практикой космонавтики.
 
<P>Одновременнос инженерно-технической разработкой
 
&laquo;безумных&raquo;,казавшихся несбыточными проектов Циолковский
 
теоретическиобосновывает будущую космическую экспансию человечества. И здесь он
 
был своеобразныммыслителем, не боялся идти тем &laquo;странным путем&raquo;,
 
который, по егомнению, в науке &laquo;неизбежен и может быть плодотворнее
 
прямого и ясного&raquo;.&laquo;Калужский мечтатель&raquo; борется с
 
пессимистическимивыводами из энтропийных постулатов науки его времени,
 
утверждаянеуничтожимость жизни во Вселенной, возможность &laquo;вечной
 
юности&raquo;при предпосылке гигантской творческой активности разумных ее сил.
 
<P>Федоровотмечал две фундаментальные ограниченности
 
нынешнегочеловека, тесно связанные между собой. &laquo;Ограниченность в
 
пространствепрепятствует повсеместному действию разумных существ на все миры
 
Вселенной, аограниченность во времени - смертность - одновременному действию
 
поколенийразумных существ на всю Вселенную&raquo;&nbsp;<A name="p0035"></A><Ahref="predisl.html#z0035"><SUP><B>35</B></SUP></A>. &laquo;Борьба сразъединяющим пространством&raquo; для
 
Федорова, &laquo;первыйшаг в борьбе <I>со всепоглощающим
 
временем</I>&raquo;&nbsp;<Aname="p0036"></A><A href="predisl.html#z0036"><SUP><B>36</B></SUP></A>. Ибо
 
бессмертиевозможно только при условии преодоления изолированности нашей Земли
 
от космоса и приодновременной регуляции космических явлений: &laquo;Каждый
 
обособленный мирпо своей ограниченности (средств к жизни. - <I>С. С. </I>) не можетиметь бессмертных существ&raquo;&nbsp;<A name="p0037"></A><Ahref="predisl.html#z0037"><SUP><B>37</B></SUP></A>. Циолковскийподтверждает эту основополагающую мысль о
 
взаимосвязанностии взаимозависимости двух глобальных побед человечества: над
 
пространством ивременем. Ареной практически бессмертной жизни является только
 
космос,бесконечный и неисчерпаемый в своих энергетических и материальных
 
ресурсах. Именновыход в космос может обеспечить поддержание неопределенно
 
долгойжизнедеятельности организма, но и, напротив, только долгоживущие и
 
бессмертныесоздания с радикально трансформированным организмом окажутся
 
способнымивыжить в самых невероятных внеземных средах, освоить и преобразить
 
Вселенную.Выразительно писал Купревич в статье &laquo;Путь к вечной
 
жизни&raquo;(Огонек. 1967. № 35) &laquo;Человек, живущий несколько десятилетий,
 
так же неспособен преодолеть межзвездное пространство, как бабочка-однодневка
 
не можетпреодолеть океан&raquo;. Близкую идею о том, что человек по-настоящему
 
выйдет в космостогда, когда его организм обретет более высокую эволюционную
 
ступеньразвития, высказывал и Вернадский: &laquo;Ограниченность разума, как
 
эволюционного, ане стабильно-конечного проявлений жизни, и наличность в нашей
 
видовой стадииорганизма тех высших форм сознания, которыми будет в полной и
 
ясной мереобладать тот вид (homo sapiens) или род, который нас заменит. И
 
должно быть этогеологически скоро, так как мы переживаем психозойскую эру.
 
Структура мозгабудет изменена по существу, и этот организм выйдет за пределы
 
планеты&raquo;&nbsp;<Aname="p0038"></A><A href="predisl.html#z0038"><SUP><B>38</B></SUP></A>.
 
<P>Интересно,что в начале 20-х гг. наблюдается огромный
 
общественныйинтерес к космосу, к проблемам межпланетных сообщений, к идее
 
овладениястихийными силами природы. Характерным для этого времени оказывается
 
движениебиокосмистов, выступивших как раз с двумя неразрывно связанными
 
лозунгами &laquo;интерпланета-ризма- завоевания космоса и иммортализма -
 
осуществлениябессмертия личности&raquo;&nbsp;<A name="p0039"></A><Ahref="predisl.html#z0039"><SUP><B>39</B></SUP></A>. Свой биокосмическиймаксимализм они рассматривали как
 
достижениереволюции. Для них борьба со смертью, с враждебными человеку слепыми
 
природнымистихиями - продолжение борьбы за социальную справедливость. Был
 
выдвинут лозунг:&laquo;Пролетариат - победитель буржуазии, смерти и
 
природы&raquo;.Э основании личности биокосмистами утверждается &laquo;инстинкт
 
бессмертия,жажда вечной жизни и творчества&raquo;&nbsp;<A name="p0040"></A><Ahref="predisl.html#z0040"><SUP><B>40</B></SUP></A>. Именнореволюционный подъем дает, по их убеждению,
 
импульс личности&laquo;расти в своих творческих силах до утверждения себя в
 
бессмертии и вкосмосе&raquo;, преодолеть &laquo;локализм&raquo; во времени и
 
пространстве.Причем &laquo;пролетарское человечество, - как писал П. И.
 
Иваницкий, -конечно, не ограничится осуществлением бессмертия только живущих,
 
оно не забудетпогибших за осуществление социального идеала, оно приступит к
 
освобождению &laquo;последнихугнетенных&raquo;, к воскрешению прежде
 
живших&raquo;.Манифест биокосмистов печатается в газете &laquo;Известия&raquo;
 
(4 января 1922г.), в издательстве ВЦИК публикуется (анонимно) книга &laquo;О
 
пролетарскойэтике&raquo;, развивающая вышеприведенные идеи, наконец, выходит
 
несколькономеров газеты &laquo;Биокосмист. Креаторий российских и московских
 
анархистов-биокосмистов&raquo;(№ 1-4, март-июнь 1922 г.). Их выступления
 
поражают своимнаивно-декретивным, широковещательным характером. Движение
 
биокосмистовбыло неоднородным и противоречивым, соединяя в себе несоединимое:
 
требованиенравственного долга, конкретной терпеливой работы в области регуляции
 
природы, борьбысо старением и смертью и анархического воспевания
 
&laquo;божественной&raquo;свободы обретшего бессмертие индивида. Теневые
 
стороны движенияпреимущественно проявились у его главы поэта А. Святогора
 
(наст. фамилияАгиенко). Отмежевавшаяся от него &laquo;северная группа
 
биокосмистов-имморталистов&raquo;выпустила в ноябре 1922 г. первый номер
 
журнала &laquo;Бессмертие&raquo;.Была налажена связь с Циолковским, обещавшим
 
свои материалы вследующие номера журнала, которым так и не было суждено увидеть
 
свет. Ибо даже влучших своих сторонах манифесты, призывы и стихи биокосмистов
 
являлисьиллюстрацией этакого авантюристически-лихого наскока на будущее,
 
дерзкой попыткиодним волевым усилием и горением нетерпеливого сердца
 
преобразитьлюдей и мир. И в этом они были знамением времени.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P>Можноговорить о целом послереволюционном космическом
 
направлениичувств и умов, которое наиболее взволнованно и
 
утопически-дерзновенновыражала поэзия. В ней в это время настойчиво звучали еще
 
неслыханныеранее темы всеобщего труда, радикального преобразования мира и
 
природы, борьбысо смертью, овладения космосом. Революционная эпоха - в стихах и
 
статьях многихпролетарских, да и не только пролетарских, поэтов, от В.
 
Кириллова и М.Герасимова до А. Гастева и И. Филипчен-ко, от
 
&laquo;Ладомира&raquo;В. Хлебникова до небольших поэм С. Есенина 1917-1919 гг.,
 
таких, как &laquo;Инония&raquo;,- воспринимается как не просто обычная
 
социальнаяреволюция, а грандиозный катаклизм, начало
 
&laquo;онтологического&raquo;переворота, призванного пересоздать не только
 
общество, но иЗемлю (господство над стихиями, превращение самой планеты в
 
управляемыйкосмический корабль) и жизнь человека в его натурально-природной
 
основе.
 
<P>Подобноенаправление поисков - яркая черта эпохи.
 
Известныйисторик марксистской ориентации Н. А. Рожков в книге &laquo;Смысл и
 
красота жизни&raquo;(Пг.; М., 1923) писал о своей уверенности, что &laquo;в
 
отдаленномбудущем для человечества открывается возможность всемогущества в
 
полном смыслеэтого слова, вплоть до общения с другими мирами, бессмертия,
 
воскрешения тех,кто жил прежде, и даже создания новых планет и планетных
 
систем&raquo;.(Кстати, свои взгляды на физическое бессмертие, понимаемое им
 
материалистически.Рожков изложил еще в работе 1911 г. &laquo;Основы научной
 
философии&raquo;.)
 
<P>Одна изнаиболее серьезных ветвей космизма в 20-е гг.
 
былапредставлена после-цователями учения Федорова Н. А. Сетницким, А. К.
 
Горским, В. Н.Муравьевым, углублявшими наследие учителя в новом научном и
 
культурномконтексте. К ним принадлежал поэт и философ Иона Брихничев, в эти
 
годы секретарьЦентральной комис-:ии помощи голодающим при ВЦИКе (Помгол),
 
который в своихрабочих докладах трямо высказывал федоровский подход к решению
 
&laquo;продовольственноговопроса&raquo;. Философ В. Н. Муравьев вводит взгляды
 
автора &laquo;Философииобщего дела&raquo; на труд в теоретические поиски
 
существовавшегов те годы Центрального института труда. В книге &laquo;Овладение
 
временем&raquo;(М., 1924) Муравьев, отправляясь от новых достижений в биологии,
 
медицине, атакже физике и математике (теория относительности, теория множеств),
 
стремится кобоснованию идей космической экспансии, преодоления смерти и
 
возвращения кжизни погибших.
 
<P>К 30-мгг. представители космической,
 
активно-эволюционнойсемьи идей начи-ают подвергаться разного рода
 
преследованиям.Поверхностно-вульгарные разносы, бвинения в идеализме и
 
враждебности егоидей социализму обрушиваются на Вернад-кого со стороны
 
официальныхфилософов. Отвечая одному из них - А. М. Деборину, Владимир Иванович
 
уничтожающеточно охарактеризовал авторов подобной кринки (в жанре полицейского
 
доноса): &laquo;Онизанимаются розыском и вычитывают в умах ученого,
 
занимающегосябиосферой, злокозненные философские построения. Такое, с моей
 
точки зрения,комическое и банальное, но очень неблагонадежное &laquo;новое
 
религиозно-философскоемировоззрение&raquo; имел смелость приписать мне академик
 
Деборин врезультате своего розыска&raquo;&nbsp;<A name="p0041"></A><Ahref="predisl.html#z0041"><SUP><B>41</B></SUP></A>&nbsp; &laquo;Опекапредставителей философии&raquo; того
 
времени, опекадогматическая и невежественная, далекая от понимания
 
революционныхдостижений науки, в том числе и биогеохимии, не просто была
 
тягостной илично оскорбительной нашему выдающемуся ученому, но и обличалась им
 
как тормоз вразвитии научной работы в целом, вредящий &laquo;пользе дела,
 
государственномублагу&raquo;. Вернадский объявляет себя философским скептиком,
 
отказывающимсяпринять диктат той или иной философской системы (тактический шаг
 
ученогосовершенно ясен, ведь реальная угроза исходила тогда только от
 
господствующейидеологии). Философский скептицизм стал оборонительной
 
&laquo;башней&raquo;для натуралиста-мыслителя, в которую он ушел, защищая свое
 
право наисследовательскую автономию, свободу профессионального мышления. И хотя
 
большинство егоучеников попали под гусеницы репрессивной государственной
 
машины, самВернадский, как известно, уцелел. К сожалению, этого нельзя сказать
 
о другихмыслителях представленной здесь плеяды. П. А. Флоренский и Н. А.
 
Сетницкий были расстреляны,А. Л. Чижевский с 1940 г. 16 лет провел в тюрьмах и
 
ссылках, В. Н.Муравьев и А. К. Горский погибли в ссылке.
 
<P>Накакое-то время идеи русских космистов были погребены
 
или отодвинутына периферию философского и научного наследия, а то и втиснуты в
 
затхлый егоугол, где висело отпугивающее: &laquo;идеалистические бредни&raquo;,
 
&laquo;фантазии&raquo;.И только в последние десятилетия началось и набирает все
 
большую силунастоящее их возрождение. &nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<P><A name="r5"></A>
 
<p><B>*&nbsp;&nbsp;*&nbsp;&nbsp;*</B>
 
<p>Взаключение хотелось бы еще раз подчеркнуть общие
 
родовые чертыкосмического, активно-эволюционного направления философского и
 
научного поиска,осуществленного в России за последнее столетие. Прежде всего,
 
это пониманиевосходящего характера эволюции, роста в ней разума и признание
 
необходимостинового, сознательно-активного ее этапа, получающего различные
 
названия - от &laquo;регуляцииприроды&raquo; до ноосферы или пневматосферы. У
 
религиозныхкосмистов высшая цель движения, преображенный зон бытия, носит
 
названияЦарствия Божьего, Царствия небесного.
 
<P>Утверждаетсяи несовершенство,
 
&laquo;промежуточность&raquo;нынешней, еще кризисной, требующей дальнейшего
 
роста природычеловека, но вместе - и высокое его достоинство,
 
преобразовательнаяроль в мироздании. И в религиозной ветви русского космизма, в
 
центральной еготеме богочеловечества, торжествует идея творческого призвания
 
человека.Возникает новый взгляд на человека как не только на исторического
 
социальногодеятеля, биологический или экзистенциальный субъект, но и на
 
существоэволюционирующее, творчески самопревосходящее, космическое.
 
<P>Вместес тем субъектом планетарного и космического
 
преобразовательногодействия признается не отдельный человек, а соборная
 
совокупностьсознательных, чувствующих существ, все человечество в единстве
 
своих поколений.Идеальным прообразом такого, по выражению С. Н. Булгакова,
 
&laquo;целокупногочеловечества&raquo; у религиозных космистов выступает Душа
 
мира,Божественная София.
 
<P>Самойнауке, точнее, грандиозному синтезу наук,
 
объединенных вовсеобщую космическую науку о жизни, дается новое направление
 
развития. Ведьпока наука, основная созидательная сила современного мира,
 
работает сравным циничным успехом и на разрушение. За это во многом ответствен
 
тотфундаментальный выбор, который господствует в современном мире с его
 
фактическимобожествлением нынешней природной данности человека, его
 
естественныхграниц, выбор, не дерзающий их раздвигать, т. е. идеал человека,
 
пробующего иутверждающего себя во все измерения и концы своей природы, в том
 
числе темные и &laquo;демонические&raquo;,признающиеся одинаково правомочными,
 
идеал,отказывающийся от императива эволюционного восхождения. Научное познание
 
и поиск призваныосуществлять себя в поле нового, активно-эволюционного выбора;
 
в них требуетсявнести четкий нравственный критерий, высшую цель их усилий.
 
Преобладающееразвитие знаний о жизни, биологии, причем ввиду
 
преобразовательно-проективнойцели, критерий нравственности, призние высшего
 
регулятивногоидеала и служение ему - вот важнейшие черты науки, работающей на
 
сознательныйэтап эволюции. Ноосферный, космический идеал должен быть раскрыт в
 
такойконкретности, чтобы он мог увлечь действительно всех. Высшим благом нельзя
 
признать простоисследование и бесконечное познание неизвестно для чего или лишь
 
для созиданиявременного, материального комфорта живущим. Высшим благом может
 
быть толькожизнь, причем жизнь в ее духовном цвете, жизнь личностная,
 
сохранение,продление, развитие ее. Такое благо, такая цель и такой предмет
 
касаются всехбез изъятия. Поэтому наука, исследование и преобразование мира
 
должны бытьвсеобщими, делом буквально каждого. Недаром вершиной
 
активно-эволюционноймысли становится персонализм - имморталистический и
 
воскресительный.
 
<P>Характерно,что русские космисты, призывавшие к
 
интеграции всехсил и способностей человека для осуществления его высшей
 
эволюционно-космическойцели, сами явили в своей личности исключительную степень
 
развития самыхразных знаний и талантов. Возьмем самых крупных из них: Федоров -
 
подвижник иноватор книжного дела в России, по свидетельству современников, знал
 
содержаниебуквально всех книг Румянцевского музея (ныне Российская
 
государственнаябиблиотека), он был настоящим мыслителем-энциклопедистом по
 
размаху иглубине своих познаний. Владимир Соловьев был не только выдающимся
 
философом, но ипоэтом, публицистом и литературным критиком. Энциклопедизм
 
отличает иЦиолковского, ученого и инженера-изобретателя, писателя и философа;
 
Чижевского,основателя гелио- и космобиоло-гии, мыслителя, поэта и художника;
 
Вернадского,гениального ученого, развившего ряд новых научных дисциплин -
 
геохимию,биогеохимию, радиогеологию, философа и науковеда; П. А. Флоренского,
 
религиозногофилософа и ученого (физика, математика, искусствоведа, филолога),
 
поэта.
 
<P>Силакосмистов в том, что они обосновали и нравственную
 
и объективнуюнеобходимость активной эволюции, ноосферы. Это не просто
 
благородноепожелание гармонизации мира, свойственное утопистам. Ноосферное
 
направлениеизбрано самой эволюцией, глубинным законом развития мира,
 
выдвинувшимразум как свое орудие. Столь распространенное ощущение собственной
 
слабости ибессилия перед лицом природного Рока, отчаяние в
 
&laquo;спасении&raquo;-переживаниене просто уныло-безобидное. Именно в нем
 
пускают свойядовитый корень цинизм и даже такие извращенные реакции, как
 
злодейство,садизм, &laquo;сатанизм&raquo; разного рода. А как сильны страх и
 
чувствобезнадежности у многих людей в нынешнем мире, поставившем себя на грань
 
самоуничтожения!&laquo;Все страхи и рассуждения обывателей, а также некоторых
 
представителейгуманитарных и философских дисциплин о возможной гибели
 
цивилизации связаны,- считает с полной уверенностью Вернадский, - с недооценкой
 
силы и глубиныгеологических процессов, каким является ныне нами переживаемый
 
переход биосферыв ноосферу&raquo;&nbsp;<A name="p0042"></A><A href="predisl.html#z0042"><SUP><B>42</B></SUP></A>. И это писалось в тегоды, когда &laquo;силы
 
варваризации&raquo;явно набирали мощь и размах, готовясь развязать ужасы второй
 
мировой войны. Истоль же хорошо известно, что с первых же дней и месяцев войны,
 
в самые тяжелыедля нашей страны моменты Вернадский в своем дневнике выражал
 
неколебимуюубежденность в поражении этих сил, ибо идут они против ноосферных
 
процессов,против объе&laquo; тивного закона развития мира. Научными фактами,
 
эмпирическимиобобщениями Вернадский доказывает нам: работать против эволюции,
 
против нового иобъективно-неизбежного, сознательного, разумного ее этапа,
 
преобразующегомир и природу самого человека&raquo; неразумно и бесполезно. Он
 
даетобоснованную надежду на будущее. Но чтобы жить дальше и выполнять свою
 
великуюкосмическую функцию авангарда живого вещества, человек не должен стоять
 
на месте нынеобретенного им &laquo;промежуточного&raquo; физического и
 
духовногостатуса, он должен восходить, следуя в этом закону эволюции.
 
<P>Течениерусского космизма имеет значение
 
общечеловеческое:оно дает глубокую теорию, поразительные предвосхищения,
 
глядящие нетолько в современные, но и в значительно более далекие времена. В
 
наши дни,озабоченные поисками принципиально нового типа мышления, которое могло
 
бы открытьгоризонты коллективной, планетарной надежде, наследие русских
 
космистовприобретает особую притягательную силу.&nbsp;<A href="predisl.html#up"><SUP><B></B></SUP></A>&nbsp;
 
<p style="font-size: x-small;"><BR>____________________<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0001"></A><A href="predisl.html#p0001"><SUP><B>1</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бердяев Н. А. Русская идея // О России и
 
русскойфилософской культуре. М.: Наука, 1990. С. 235.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0002"></A><A href="predisl.html#p0002"><SUP><B>2</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Там же. С. 258.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0003"></A><A href="predisl.html#p0003"><SUP><B>3</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вернадский В. И. Химическое строение
 
биосферы Земли иее окружения. -М.: Наука, 1965. С. 271.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0004"></A><A href="predisl.html#p0004"><SUP><B>4</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Радищев А. Н. Избранные философские и
 
общественно-политическиепроизведения. - М., 1952. С. 383.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0005"></A><A href="predisl.html#p0005"><SUP><B>5</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Гердер И. Г. Идеи к философии истории
 
человека. - М.:Наука, 1977. С. 132.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0006"></A><A href="predisl.html#p0006"><SUP><B>6</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вернадский В. И. Размышления
 
натуралиста:Научная мысль как планетное явление. - М.: Наука, 1977. С. 55.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0007"></A><A href="predisl.html#p0007"><SUP><B>7</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Вернадский В. И. Живое вещество. - М.:
 
Наука, 1978. С.308.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0008"></A><Ahref="predisl.html#p0008"><SUP><B>8</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Бергсон А. Творческая эволюция. - М.,
 
1909. С.293.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0009"></A><Ahref="predisl.html#p0009"><SUP><B>9</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Умов Н. А. Эволюция живого и задача
 
пролетариатамысли и воли. - М., 1906. С. 10.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0010"></A><A href="predisl.html#p0010"><SUP><B>10</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Соч. - М., 1982. С.
 
501.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0011"></A><A href="predisl.html#p0011"><SUP><B>11</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сухово-КобылинА. В. Философия летания
 
// ЦГАЛИ, ф.438, оп. 1, ед. хр. 157. <BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0012"></A><A href="predisl.html#p0012"><SUP><B>12</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Сухово-КобылинА. В. К летанию// ЦГАЛИ,
 
ф. 438, оп. 1,ед. хр. 156.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0013"></A><Ahref="predisl.html#p0013"><SUP><B>13</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;РенанЭ. Философские диалоги и отрывки
 
// Собр. соч: В5 т. Т. 5. Киев, 1902. С. 163.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0014"></A><A href="predisl.html#p0014"><SUP><B>14</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Несколько слов о
 
ноосфере//Проблемыбиогеохимии: Труды биогеохимической лаборатории. Вып. 16. М.:
 
Наука. С.218.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0015"></A><Ahref="predisl.html#p0015"><SUP><B>15</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ПерепискаВ. И. Вернадского и П. А.
 
Флоренского//Новый мир. 1989. №2. С. 197.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0016"></A><A href="predisl.html#p0016"><SUP><B>16</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;БулгаковС. Н. Философия хозяйства. -М.,
 
1912. С.107.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0017"></A><Ahref="predisl.html#p0017"><SUP><B>17</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Соч. - М., 1982. С.
 
301.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0018"></A><A href="predisl.html#p0018"><SUP><B>18</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Научная мысль как
 
планетноеявление. С. 19. <BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0019"></A><A href="predisl.html#p0019"><SUP><B>19</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Очерки и речи: В
 
2т.Т.1. - Пг,1922. С. 131.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0020"></A><Ahref="predisl.html#p0020"><SUP><B>20</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Научная мысль как
 
планетноеявление. С. 36.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0021"></A><A href="predisl.html#p0021"><SUP><B>21</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Очерки геохимии. - М.:
 
Наука, 1983. С.253.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0022"></A><Ahref="predisl.html#p0022"><SUP><B>22</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Соч. С. 405<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0023"></A><A href="predisl.html#p0023"><SUP><B>23</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Автотрофность
 
человечества//Проблемыбиогеохимии: Труды биогеохимической лаборатории. Вып. 16.
 
С. 242-243.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0024"></A><A href="predisl.html#p0024"><SUP><B>24</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;КупревичВ. Долголетие: реальность
 
мечты //Лит.газета. 1968. № 49.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0025"></A><A href="predisl.html#p0025"><SUP><B>25</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;КупревичВ. Путь к вечной жизни //
 
Огонек. 1967. №35.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0026"></A><Ahref="predisl.html#p0026"><SUP><B>26</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;КупревичВ. Ф. Долголетие: реальность
 
мечты<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0027"></A><A href="predisl.html#p0027"><SUP><B>27</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;МанеевА. К. Философский анализ
 
антиномий науки.- Минск, 1974. С. 130- 131.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0028"></A><A href="predisl.html#p0028"><SUP><B>28</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тамже. С. 136.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0029"></A><Ahref="predisl.html#p0029"><SUP><B>29</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;СоловьевВ. С. Соч.: В 2 т. Т. 2. М..
 
1988. С. 522(далее страницы этого издания указываются в скобках после
 
цитаты).<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0030"></A><A href="predisl.html#p0030"><SUP><B>30</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Цит.по: Мочалов И. И. В. И.
 
Вернадский -человек и мыслитель. - М.: Наука, 1970. С. 113<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0031"></A><A href="predisl.html#p0031"><SUP><B>31</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ХолодныйН. Г. Мысли дарвиниста о
 
природе ичеловеке. - Ереван, 1944. С. 40-41.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0032"></A><A href="predisl.html#p0032"><SUP><B>32</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тамже. С. 57.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0033"></A><Ahref="predisl.html#p0033"><SUP><B>33</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ЦиолковскийК. Научная этика. - Калуга,
 
1930. С. 15.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0034"></A><A href="predisl.html#p0034"><SUP><B>34</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Соч. С. 358.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0035"></A><A href="predisl.html#p0035"><SUP><B>35</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Философия общего дела. Т.
 
2. М., 1913. С.58.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0036"></A><Ahref="predisl.html#p0036"><SUP><B>36</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ФедоровН. Ф. Соч. С. 393.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0037"></A><A href="predisl.html#p0037"><SUP><B>37</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Тамже. С. 350.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0038"></A><Ahref="predisl.html#p0038"><SUP><B>38</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;Письмок И. М. Гревсу от 4 октября 1933
 
г. // Мочалов И.И. В. И. Вернадский. М.: Наука, 1982. С. 278-279.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0039"></A><A href="predisl.html#p0039"><SUP><B>39</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ИваницкийП. Пролетарская этика //
 
Биокосмизм:Материалы № 1: Креаторий биокосмистов. М., 1922. С. 13. Один из
 
наиболеесерьезных участников движения - П. И. Иваницкий особо интересовался
 
регуляциейклимата. См. его брошюру &laquo;Искусственное дождевание&raquo; (М.,
 
1925).<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<Aname="z0040"></A><A href="predisl.html#p0040"><SUP><B>40</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;СвятогорА. &laquo;Доктрина
 
отцов&raquo;и анархизм-биокосмизм // Биокосмизм: Материалы № 2: Креаторий
 
биокосмистов. С.15.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A
 
name="z0041"></A><Ahref="predisl.html#p0041"><SUP><B>41</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. По поводу критических
 
замечанийакадемика А. М. Деборина // Известия АН СССР. Отд. математ. и естеств.
 
наук. 1942. № 4.С. 404.<BR>&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;&nbsp;<A name="z0042"></A><Ahref="predisl.html#p0042"><SUP><B>42</B></SUP></A>&nbsp;&nbsp;&nbsp;ВернадскийВ. И. Научная мысль как
 
планетное явление. С. 36.&nbsp;
 
 
<p style="font-size : x-small; text-align :right;"><b><i>С.&nbsp;3&nbsp;-&nbsp;33</i></b></p>
 
<div align="center">&nbsp;<A href="predisl.html#up"><sup><B></B></sup></A>&nbsp;</div>
 

Версия 06:16, 26 января 2013

Ноосферные задачи

Метаморфоза любви

Выход человека из «его заключения на Земле»

Заключение