– Да. Здвиженье. Вся эта гад, всё в одну место схо-дить. И вся... Есть руководитель ихний. Даже голова большая будеть, (у) руководителя этого. Это есть, и заблуждали туды, в эту, в яму ихную. Это даже верно, верно. Даже и это знаем. Ихная уже одна, ну правильно. Так вот у нас в народе есть приметки. Вот на Здвиженье ничего не берися работать вот, так, шить там, плесть или заплату пришить дитёнку кому. А ежели ка...какая не послушаеть или некогда - эти примеры у нас были. Попадется в ихний в круг, не могить она никак выйтить. Даже вот на ней ступаеть, и хочется ей перейтить. Ну она всё-таки перейдеть. Ну, кусать её не ку-сають, а тольки точно-точно, в круг, она в кругу была, (эта) самая женщина.

– Слово знала какое-нибудь от них?
– Э...заговор есть, заговор есть, даже слова. Слова это немножко, так вот шт...слов шесть. И оны...

– А какие слова?
– А уже это не могу сказать. Что она не укусить. Не укусить и смирна(я) будеть, и она не будеть так ударять, не будеть метаться. Ну какая людей кусала, тая уже е(сть), она туда не идёть. После Здвиженья, после этого праздника. Даже она и хо...это, полозить, её даже дитёнок убьеть, она уже не хоронится в землю, ничего не прятается.

– После Здвиженья?
– После Здвиженья.

– Тихая станет?
– Тихая, потому она кусала, она кусала, она уже не ме-чется никуда, не хоронится. И вот так у нас. Зимою в одной, в одной тэй в местности, в этой в яме. Собираются все до одной. Ну нихто не видить, а где оны. А это уже по случаю по какому-нибудь одной женщине там, или другой, это точ-но видали, ага, вот.

– А круг они когда делают?
– Здвиженье.. А распускается, как снег сходить, так они выполазывають. Выполазывають, зимнюю свою ко-жу всю на месте оставляють. Да. У нас называють выпловок. Напа...попадеутся корове, или там лошади, она околевауеть с этой, с кожи, не вытерпливаеть: вредная, Так. Как вот корова тама дох-неть. Или же ж ещё что: "Да это это выпловка и съела, вид-но, эту козюлиную тело съела". Она это переменяется, тело, в этой теле она не существуеть, это, в коже, в коже.

– Не тело, а кожа?
– Да-да, кожа. Это она переменяется.

– И вот если эту кожу съешь, то плохо, да?
– Скотина не вытерпливаеть.

– Кожа поганая?
– Ну. Даже не такмочто и, гад, гад она, яд весь бросаеть на это, вот.

– У вас их много вообще?
– Ух, леса, одны леса, одны леса.

– Много, наверно, народу страдает?
– Даже не такмо что, а кажной год, кажной тэй так уже есть да есть, есть да есть. Как ни взглидишь, так или . а хто ей...Теперь неторные до-рожки стали. Как идешь - она в траве лежить, или там на солнушку как, или ещё что. Она тоже полднюеть. Она лежить, в коляску свита, в коляску.

– И много людей помирает?
– А как же. Не такмо что. Ежели солнце село, да ни-как она не вошла до, до своей до села, чтоб оно вычитать, вычитать ей, то к сердцу подходить. И кончается человек. А ежели скорее она мечется какая, у нас есть такие люди, вычитають, оно легче. Вся это... А то скажи, вся будеть тело красное. И опухать. И рядом идёть с ног и сюда идёть, и до самого, ну на...до глот-ки, и до сердца. Даже вот скажи, мне не...нельзя вот показывать, вся моя тело во всё пятнами. Ага.

– Кто ж тебя отчитывал?
– Отчитывала суседка.