БАЖЕНОВСКИЙ КРЕМЛЬ ²³⁶

Редко кому известная, Баженовская модель Кремля выходит, наконец, из векового забвения и, по достоверным слухам, передается из Оружейной Палаты в Московский Публичный Музей, т.е. переносится из Кремля родины Баженова в здание, им же воздвигнутое, и воздвигнутое по соседству с Кремлем, как бы для того, чтобы с его вышки можно было окинуть одним взглядом Кремль, преображенный по его проекту. Хотя постройка дворца по этому грандиозному проекту прекращена была вскоре после закладки, однако сам Баженов, по-видимому, продолжал верить в возможность осуществления его архитектурной мечты, сохранившейся лишь в виде модели.

Эта знаменитая модель Кремля или Кремлевского дворца была создана гением отца новой русской архитектуры, Вас. Ив. Баженова, который, по всей справедливости, может быть назван Ломоносовым в истории русского зодчества, а по широте замысла Державиным нашей архитектуры. Эстетическая задача его, очевидно, состояла в том, чтобы весь Кремль обратить в одно художественное произведение, объединить в нем духовное и светское и, быть может, соединить в нем все искусства. Превращение священного Кремля в дворец было объединением, а не подчинением храмов дворцу. По этому поводу приведем слова одного иноземца, который заметил, что «Баженов в своей модели уничтожил все боевые башни и оставил одну священную (т.е. Ивана Великого), так что она царила всевластно и нераздельно на вышке Кремлевского холма», служа достойным памятником над почившими здесь собирателями Русской земли прибавим от себя. Созидая громадный дворец в Москве для власти, пребывавшей в Петербурге, художник хотел, конечно, привлечь ее к родному для него городу.

Родившийся в Кремле, сын причетника одной из кремлевских церквей, он в детстве, как рассказывают, из лучинок строил подобия разных кремлевских зданий; поэтому можно сказать, что Кремль был его первым учителем в архитектуре, и модели Кремля, созданной в годы зрелости, было положено начало еще в детстве. В этом отношении его игрушки напоминают ботик Петра Великого в отношении к русскому флоту или потешных того же Петра в отношении к русской гвардии. Приведенный рассказ о детских годах будущего вице-президента Академии Художеств, который первый задумал сделать рисунки всех древних зданий России, очень похож на легенду, на сказку, придуманную для объяснения величавой модели, но это не сказка.

Выставленная или, вернее, скрытая в уголке Оружейной Палаты, модель Кремля не привлекает к себе посетителей. Говорят, начальство Оружейной Палаты уже предлагало некоторым музеям эту модель, но все они отказались, за исключением Румянцевского. Если верить слуху, он даже думает поместить модель на самом видном месте, наверху обширной залы, где она может быть обозреваема кругом, со всех сторон. Мало того, музей хочет собрать и выставить в этой зале все планы и виды Москвы вообще, и Кремля в особенности, кроме того, собрать и поместить здесь все издания, касающиеся Москвы, и сделать это к 1899 г., августа 2-го, когда исполнится 100 лет со смерти творца модели²³⁷. Тогда музей, пред старейшими воротами Кремля находящийся, не по имени только будет Московским. Петербургская библиотека собрала все, что думали и писали о России иностранцы. Московскому музею следует собрать все, что думали русские о России, не пренебрегая мнением и иностранцев не только западных, но и восточных*.

Таким образом, Баженовское творение придаст особый смысл и значение нынешнему музею, привлечет к нему внимание москвичей; а они помогут ему построить подле себя новое здание, в котором он так нуждается, или, вернее, восстановить старое замечательное здание, которое существовало еще в начале XVIII века, как показано на гравюре Пикара 1714 года²³⁹. Изображение это в несколько увеличенном размере можно видеть в музее, вместе с другими изображениями музейного здания в разное время. Пожар 1737 года истребил его; но в том же году родился наш знаменитый архитектор В.И. Баженов, построивший на погоревшем месте замечательное сооружение нынешнего Московского Публичного и Румянцевского музея. Явившийся заместителем сгоревшего здания и получивший, подобно ему, доминирующее значение надо всей окружающей местностью, этот музей имеет своею задачею восстановление старины, а следовательно, и восстановление своего предместника, т.е. той загадочной храмины, которая хотя и неизвестно кому принадлежала и какое имела назначение, однако, несомненно, была центральным зданием всего Белого города в первой половине XVIII века.

____________________

* Вот отзыв Карамзина о модели Кремля (Соч. IX. 251252): «В Кремлевской экспедиции надобно видеть славную модель великолепного Баженовского дворца, заложенного между Архангельским собором и Москвою рекою в 1773 году, но скоро оставленного по неудобности места. Видим только замысел прекрасный и читаем надписи на камнях, на меди, недостойные даже и бумаги. Вот одна:

Да процветет Москва подобием райска крина:
Возобновляет Кремль и Град Екатерина.

Это еще не самая худая. Планы знаменитого архитектора Баженова уподоблялись Республике Платоновой или Утопии Томаса Моруса: им можно удивляться единственно в мыслях, а не на деле»²³⁸.

С. 102 - 104

КОММЕНТАРИИ

²³⁶ Печатается по: «Кремль», 1897, 1 марта, № 2. Поводом к статье послужило предстоявшее летом 1897 г. в преддверии 160-летия со дня рождения архитектора Василия Ивановича Баженова (1737 или 1738–1799) перенесение созданной им модели реконструкции Московского Кремля в Московский Публичный и Румянцевский музеи. Эта модель, хранившаяся с 1856 г. в здании Оружейной палаты, была передана Музеям по высочайшему повелению Николая II от 5 ноября 1896 г. (см.: «Отчет Московского Публичного и Румянцевского музеев за 1896 год». М., 1897, с. 10–11).

Фигура В.И. Баженова привлекала внимание Федорова и ранее – непосредственно в связи с Публичным и Румянцевским музеями: знаменитый архитектор был строителем дома Пашкова, в котором с 1862 г. располагались их коллекции и библиотека. В 1890-е годы администрацией Музеев, их служащими, представителями московской интеллигенции неоднократно поднимался вопрос о реставрации здания. Федоров со своей стороны полагал, что эта реставрация может быть приурочена к памятным датам: 80-летию со времени пожара Москвы 1812 г., коронации Николая II в 1896, а также 100-летию со дня смерти В.И. Баженова, которое должно было отмечаться в 1899 г. «Баженова, – писал Федоров Н.П. Петерсону 30 мая 1894 г., – можно назвать отцом Новой русской архитектуры: он первый задумал изучить все древние здания России и создать самобытный русский стиль». Эту же характеристику спустя три года он повторил в статье «Баженовский Кремль».

Модель реконструкции Московского Кремля была создана В.И. Баженовым по заказу императрицы Екатерины II. Архитектор предполагал застройку всего пространства древнего детинца одним монументальным дворцом, внутри которого должны были оказаться все кремлевские соборы и монастыри. Торжественная закладка дворца состоялась в 1773 г. (Екатерина стремилась продемонстрировать Европе культурную и финансовую мощь России, находившейся с 1768 г. в войне с Турцией), начались работы, однако в 1775 г. они были прекращены: замысел Баженова так и остался неосуществленным.

Проект нового Кремля, поражавший современников архитектора своей грандиозностью, усиливавшийся раздвинуть границы возможного (этим он оказался сродни созданному уже в XIX в. проекту храма Христа Спасителя А. Витберга), заинтересовал Федорова. Мыслитель стремился дать истолкование замысла Баженова в духе идей всеобщего дела, влагал в него собственное проективное содержание, подчеркивал символичность акта перенесения кремлевской модели в предкремлевский музей, старался привлечь к этому событию внимание своих коллег, посетителей Музеев, общественности Москвы. Для печати им бы ли написаны две небольшие статьи под одноименным названием «Баженовский кремль» (одна – до перенесения модели, вторая – после перенесения). Первая появилась в газете «Кремль», издававшейся историком Д.И. Иловайским, в рубрике «Московские художественные известия» за подписью «Н.Ф.» (что, вероятно, было сделано без ведома Федорова: он никогда не ставил под статьями своих инициалов), вторая – в «Русском слове» (см. примеч. 239). Текст статей составлялся так, чтобы создавалось впечатление об их принадлежности разным лицам, причем лицам, не имеющим отношения к Публичному и Румянцевскому музеям (для Федорова это был обычный прием). Многое из высказанного в них Федоровым спустя год почти дословно было повторено в брошюре Е. Варба (псевдоним Я.Ф. Браве – см. примеч. 19 к разделу «Библиотеки и музейно-библиотечное образование») «Одно из наших центральных просветительных учреждений (Очерки Румянцевского музея)». М., 1898, с. 31–34 со ссылкой на газету «Русское слово». Из федоровского окружения отдельную статью о Баженове (к его юбилею) написал Ю.П. Бартенев («Русский архив», 1899, № 4). – 102.

²³⁷ Замысел принадлежал самому Федорову. Однако на пути к его осуществлению уже после перенесения модели Кремля летом 1897 г. в дом Пашкова обнаружились препятствия: «...многие ее подробности [...] вследствие долголетнего хранения их в кладовых Оружейной палаты» были поломаны; а главное – «ни одна из зал Музеев, по недостаточным размерам, не позволяла установить Баженовскую модель в том виде, в каком она должна быть расположена по своему плану» (длина модели была почти 15 м, а ширина – 10 м, при Екатерине II для ее изготовления была отведена целая крытая постройка). Поэтому «в ожидании лучшей будущности Музеев (в то время неоднократно предпринимались попытки увеличить музейные площади, которые, однако, ни к чему не приводили. – Сост.) кремлевскую модель пришлось разобрать по частям и расставить в двух, трех комнатах» («Отчет Московского Публичного и Румянцевского музеев за 1897 г.». М., 1898, с. 15–16). Спустя некоторое время Баженовская модель Кремля была передана Архитектурному отделу Политехнического музея, куда поступили и все относящиеся к ней планы, чертежи и рисунки. – 103.

²³⁸ Федоров цитирует «Записку о Московских достопамятностях», написанную Н.М. Карамзиным «в 1817 году для некоторой особы, ехавшей в Москву», по изданию: «Сочинения Карамзина». Изд. 4-е. Т. 9, СПб., 1835. – 103.

²³⁹ Речь идет о гравюре французского художника-гравера Бернара Пикара (1673–1733), изображавшей панораму Москвы. На ней было хорошо видно здание в духе ранне-петровской архитектуры, стоявшее на том самом месте, где впоследствии был построен дом Пашкова. См.: Н. Янчук. Старое Ваганьково и дом бывший Пашкова // Московский Публичный и Румянцевский Музеи. Торжественное заседание в память графа Н.П. Румянцева. М., 1897. – 104.