БЕЗ ЗАГЛАВИЯ  ²⁸⁴

На днях, проезжая из Кремля, я задумал осмотреть Румянцевский Музей и Главный Архив Министерства Иностранных Дел* эти два предкремлевских просветительных учреждения, занявших место летних дворцов, так сказать летнего Кремля, государей Ивана III и Ивана IV.

Войдя в Румянцевский Музей, я был приятно изумлен, увидев портрет Николая II над статуей Мира (Кановы), стоящим между портретами двух деятелей мира Николая и Александра Румянцевых и прямо против изображения великого деятеля войны П.А. Румянцева, избравшего, однако, девизом «Non solum armis»²⁸⁶.

В этом глубокомысленном сопоставлении недостает только, чтобы на портрете Русский Государь был изображен с Циркуляром 12 августа, возведенным иностранной печатью в манифест (всемирный) о разоружении, или с Манифестом (для верноподданных), который тою же западною печатью признан важнейшим государственным актом после манифеста 19 февраля. В таком дополнении получилась бы удивительная картина, смысл и значение которой, к стыду нашему, лучше умеют ценить иностранцы, чем русские, судя по нашей прессе, не доросшей до понимания событий и занимающейся отживающими вопросами о «терпимости» и обветшавших конституционных хартиях.

Портрет Царя, поставленный среди семьи Румянцевых, для которых Восточный вопрос был семейным преданием и делом, призывает внимание к нему и в настоящую минуту как к неотложному и существенному; тем нужней такое напоминание, что хотя Румянцевский музей непрерывно связан с Московским, но последний, к сожалению, по-видимому, забыл истинный смысл своего существования²⁸⁷.

Вместо светского гуманизма, естественно переходящего в ребяческий, студенческий гомункулизм, это было [бы] возвращением к сыночеловечеству, к религионизации всего строя жизни.

Но едва ли не более знаменательным было посещение в пасхальные дни Нового Иерусалима, где каждое воскресенье есть Пасха, пятница Великий Пяток и всю неделю плащаница открыта и вещает нам о смерти и жизни о том, что единственно способно отвлечь нас от источника войн и раздоров, от вопроса о бедности и богатстве. Тут каждую субботу рождается вопрос: почему человек, без различия званий и состояния, страдает и умирает, и в каждое воскресенье приходит мысль, отчего умершие не воскресают²⁸⁸.

И только в православном храме являются эти вопросы, только в Православии живет ответ на них, ибо Православие не есть равнодушие, подобно пресловутой терпимости, а глубокое сожаление о всякой розни, ведущее к объединению в общем, едином естественном для всех сынов и дочерей человеческих деле, приводящем к единомыслию, к Пасхе, не как празднику, а как делу, соединяющему все разумные существа против неразумной умерщвляющей силы.

Прочитавши эту статью без заглавия, где говорится и о Румянцевском музее со статуей мира, о семье Румянцевых, об Архиве Министерства Иностранных Дел, вернее, международного дела, о Кремле, стоящем в Памира или Эдема место, наконец, о Новом Иерусалиме, естественно задаешь вопрос: требуется ли после всего этого мир во что бы то ни стало, или же этим не исключается возможность войны?

Ответ в Новом Иерусалиме, который заменяет вопрос о богатстве и бедности как источниках войны и вражды вопросом о всеобщем возвращении жизни вместо занимающего всех теперь обогащения путем разрушения последней. И это дает смысл существованию и означенным учреждениям: Архив Министерства Дела и Музей знания и познавания составляют как бы низшую инстанцию вопроса об объединении для жизни; Кремль же, до сих пор охранявший отчий прах, должен быть местом самого дела воскрешения и потому образует высшую инстанцию всех учреждений.

И вот основная программа идеи мира ясна и очевидна. Но для осуществления ее нужна новая конференция уже не «мира», а союза, который бы объединил все народы не для решения третейским судом своих споров, а для общего дела восстановления жизни, для борьбы со слепою, стихийною силой и превращения ее в разумную, живоносную. Мы до сих пор ограничивали себя борьбой против идеи войны и ее последствий, забыв, что, как существа разумные, мы, в общей совокупности, должны бороться с неразумною силой, дабы обратить ее в управляемую разумом.

Мы все еще не пресытились горьким, но грозы земные все расширяются и заставляют отвращать взоры от любований всякими мерзостями людей, притворяющихся огорченными. Мы забыли, что мы сыны, что имеем долг по отношению к умершим, давшим нам жизнь, мы забылись до того, что в сладостно-болезненном упоении любуемся «Дном», как бы не зная, что есть и верхи, есть и небо!

____________________

* Мы слышали отрадную весть, что директор Архива Министерства Иностранных Дел в своей квартире устроил Музей достопримечательностей тех стран, где ему пришлось служить (Голландии, Испании). Остается пожелать, чтобы это благое начинание нашло себе достойное продолжение, дабы таким образом между разъединенными Архивом и Музеем создался воссоединяющий их Музей для всех народов²⁸⁵.

С. 120 - 121

КОММЕНТАРИИ

²⁸⁴ Печатается по: ОР РГБ, ф. 657, к. 7, ед. хр. 99. Автограф не сохранился. Источник текста – гранки статьи с корректурной правкой синим карандашом рукой неустановленного лица (редактора? корректора?) и простым карандашом – рукой Федорова (им же сделаны две небольшие приписки к статье). Вверху 1 листа тем же синим карандашом и той же рукой надпись: «NB. Отправить, прислать мне завтра», ниже простым карандашом рукой третьего лица: «Не читана». Шрифт, которым набрана статья, – характерный шрифт газеты «Московские ведомости». Судя по содержанию (посещение в Пасхальные дни «Нового Иерусалима», осмотр Румянцевского музея, который в конце июня – начале августа бывал закрыт для посетителей, ироническая фраза «Мы все еще не пресытились горьким... любуемся "Дном", забывая, что есть и верхи, есть и небо!» – пьеса А.М. Горького «На дне» шла в Художественном театре с декабря 1902 г.), статья была написана во второй половине апреля – конце июня 1903 года. В газете «Московские ведомости» она не появилась, хотя, как видно по гранкам, была набрана и планировалась к выходу. В архиве Н.П. Петерсона корректура статьи, по всей вероятности, сохранилась не полностью: вслед за первым листом идет лист, на котором вверху простым карандашом сделана надпись «Без заглавия. 3», а содержание этого листа позволяет предположить, что перед ним был еще один лист текста, который ныне утрачен. Подписана статья – «N.N.». – 120.

²⁸⁵ Московский главный архив Министерства иностранных дел (до 1832 г. – Московский Архив Коллегии иностранных дел) – первый исторический архив России. Образован в 1724 г. при Петре Великом. С конца мая 1902 г. его директором был действительный статский советник, дипломат, князь Владимир Евгеньевич Львов.

Московский главный архив Министерства иностранных дел и Московский Румянцевский музей Федоров считал взаимосвязанными учреждениями. Для обоих, подчеркивал он, много сделал канцлер Н.П. Румянцев: в 1811 г. будущий основатель музея ходатайствовал об устройстве при архиве комиссии печатания грамот и договоров и сам пожертвовал на это 25 тысяч рублей, благодаря чему было предпринято пятнадцатитомное издание «Собрания государственных актов и договоров». Топографически музей и архив (с 1876 г. помещавшийся на Воздвиженке) также были близки, располагаясь, к тому же, по соседству с Кремлем, что для Федорова выглядело глубоко символическим. Как указывал В.А. Кожевников, мыслитель неоднократно говорил «о необходимости сближения деятельности обоих учреждений на пользу общего дела». Этой теме был посвящен ряд статей, ныне, к сожалению, утраченных. В.А. Кожевников следующим образом резюмировал их содержание: «Предкремлевский Музей, так сказать, суммирует миротворную задачу Третьего Рима применительно к самой России; Архив же Министерства Международного Дела» – именно так называл Федоров Московский главный архив Министерства иностранных дел – «распространяет ту же задачу до размеров уже интернациональных, всечеловеческих», служа делу «восстановления всечеловеческого братства и всемирного мира». «Содействовать "религионизации Министерства Иностранных дел" есть для всех его агентов и священный долг, и высокая честь. Нравственная обязанность посланников и всех служащих при посольствах заниматься изучением стран, в которых они служат, а с изучением связано и собирание предметов, в коих особенно ясно и типично выразилась жизнь страны. Если бы благой пример, преподанный в этом отношении [...] князем В.Е. Львовым, нашел себе последователей, Архив превратился бы в Международный Музей Мира, т.е. соединение наиболее дорогого каждому народу влекло бы за собою и внутреннее сближение народов. Возвратить сердца народов друг другу и создать Музей, который был бы родным для всех народов – это и есть одна из задач 3-го Рима» (статья «Министерство Международного Дела» и другие на эту тему) // В.А. Кожевников. Николай Федорович Федоров. Ч. I, с. 21. – 120.

²⁸⁶ Александр Иванович Румянцев (? – нач. 1750-х гг.) – дед Н.П. Румянцева, государственный деятель, сподвижник Петра I. При императрице Анне Иоанновне некоторое время находился в опале, затем с 1735 г. последовательно служил астраханским, казанским губернатором, правителем Малороссии. С 1740 – чрезвычайный и полномочный посол в Царьграде. Петр Александрович Румянцев-Задунайский (1725–1796) – отец Н.П. Румянцева, выдающийся русский полководец, государственный деятель, главнокомандующий русской армией в русско-турецкую войну 1768–1774 гг. «Non solum armis» («не только оружием» – лат.) – девиз, начертанный на гербе Румянцевых. Статуя «Мир» работы итальянского скульптора Антонио Кановы (1757–1822) – в виде крылатой богини – находилась в большой зале Московского Публичного и Румянцевского музеев в напоминание «3-х важных исторических событий, связанных с именем Румянцевых: трактат о мире с Швецией, заключенный в 1743 г. в Або Александром Ивановичем Румянцевым [...] громкая победа, одержанная графом П.А. Румянцевым-Задунайским над турецкою армиею, и условия мира, предписанные им турецкому визирю в 1774 году в болгарской деревне Кайнарджи (Кючук-кайнарджийский мир, завершивший русско-турецкую войну. – Сост.); наконец, Фридрихсгамский мир, заключенный сыном Задунайского, канцлером Н.П. Румянцевым в 1809 г.» («Путеводитель по библиотеке Московского Публичного и Румянцевского музеев». М., 1872, с. 4–5). – 120.

²⁸⁷ Этими словами оканчивается 1 лист корректуры. Последующий текст находился на листе с надписью «Без заглавия. 3». – 120.

²⁸⁸ См. примеч. 11 к «Супраморализму» – Т. I наст. изд., с. 509. В 1902 г. Федоров прожил в г. Воскресенске, близ которого находился Ново-Иерусалимский монастырь, с мая по август; после Пасхи 1903 г. также посетил его. Письма мыслителя В.А. Кожевникову о Новом Иерусалиме см. Т. IV наст. изд. – 121.