Н. Ф. Федоров, Н. П. Петерсон

МЕТЕОРИЧЕСКИЙ ПОГРОМ И РЕГУЛЯЦИЯ^{1
(О великой будущности войска)}

В №№ 280-м «Русских Ведомостей» в корреспонденции из Одессы было напечатано, что в заседании Одесского Технического Общества член его г. Старков сделал сообщение «об опытах вызывания искусственного дождя в Америке», после которого последовали прения «пессимистического» характера о целесообразности помянутого средства против засухи². Но таким отношением к делу избавления от голода техники сами себя осудили, засвидетельствовав, что нет средств победить их равнодушие, если и при настоящих обстоятельствах у них достало духу ограничиться одною словесною критикою целесообразности американского способа избавления от засухи, поразившей голодом большую и главнейшую часть Русской земли. Если бы техники хоть немного тронулись общим бедствием, то они, убедившись, и не только одними рассуждениями, которые так часто бывают опровергнуты фактами^*, но даже самыми опытами, в нецелесообразности американского способа^**, попытались бы заменить его другим, — соответствующим цели, потому что если найден уже хоть какой-нибудь способ производить дождь, то отыскание надлежащего способа, способа, соответствующего цели, — дело доброй воли и усердия тех, в руках коих ключ к разумению; а они вместо того и сами не входят, и хотящих войти не допускают (Матф. 23, 13)... Наше настоящее положение таково, какого не было еще от начала Русской истории, — ни татарский погром, который прошел лишь полосой, подобно градовой туче, ни ляхолетие не могут идти в сравнение с нынешним воздушным, или климатическим погромом; знойные ветры пустынной Азии, пожирая всякий злак, произвели более опустошения, чем орды, которые та же Азия высылала на нас; а влажные ветры Запада опустошили Крым, разорили Кавказскую дорогу, не дали как должно собрать урожай на северо-западе... Океан и пустыня, эти две слепые силы, вступили в союз против нас, но не могли победить нашего равнодушия, косности, хотя Господь, разнуздав эти силы, вместе с тем указал и на средство... Бедствия, происходящие от слепой силы, вынуждают нас то самое оружие, которое назначалось против себе подобных, обратить против этой бесчувственной, неразумной силы, приглашают нас — разумные силы — к общему действию. Но разумные силы оказываются бесчувственней самой стихийной силы. Слепая сила, поражая нас бедствиями, как бы напрашивается, навязывается, требует под страхом истребления руководительства ею; а ученое сословие остается глухо и слепо к этим вызываниям и продолжает ковать оружие для истребления себе подобных из-за мануфактурных игрушек. Не потому ли и ученые техники отнеслись так безучастно к опыту произведения дождя, что для них, привыкших к игрушечным экспериментам, недоступно, непонятно величие этого опыта; может быть, они иначе бы взглянули на дело, если бы орудия или снаряды, употреблявшиеся при опыте, предназначались для поливания улиц, а не полей, если бы они назначались не для спасения от голода, а для увеличения комфорта. Даже духовенство, и то не хочет заметить в этом совпадении американского опыта с нашими неурожаями указания свыше, и не предполагает, что этот опыт может получить истинно-христианское назначение, ибо он может сделать войско, называемое ныне христолюбивым, потому, надо полагать, что оно служит защитою слабых, угнетенных от сильных, притеснителей (борьба за правду), христолюбивым в совершеннейшей степени, потому что при этом войско становится орудием защиты не некоторых только или даже многих, а решительно всех. Обращаемся и к тем, которые считают войско христоненавистным учреждением и думают бранью уничтожить войну, обращаемся и к ним с вопросом: что лучше, не воевать только и бросить оружие или же употребить его на спасение от неурожаев, от метеорических погромов, подобных нынешнему?!..³ Ни одно учреждение человеческое не имеет такой великой будущности, как войско.

Нельзя не заметить, однако, что название дождя, вызываемого сознательным действием человека, искусственным указывает на какое-то насилие, на нарушение порядка; а между тем производимые в Америке опыты, будучи до сих пор искусственными, должны бы сделаться исходным пунктом для введения регуляции, т. е. внесения порядка в беспорядок, гармонии в слепой хаос; если, конечно, смотреть на эти опыты не как на частное дело отдельных фермеров, а как на общее, точнее, всеобщее дело, естественное и нравственно и физически, ибо нет ничего неестественнее подчинения слепой силе. Знание во всех своих отраслях становится естественною наукою, так, есть естественная история языка, общества, естественная история умов, религий, а действие все еще остается искусственным даже тогда, когда человек действует в природе; регуляция атмосферных явлений есть попытка естественного действия, действия общего, замена слепого процесса сознательным. [Это станет] началом перехода от земной, искусственной технологии к небесной, естественной.

Что касается того именно способа вызывания дождя, который ныне производится, то вместо рассуждений только за и против него, он, как основанный на данных, собранных на полях сражений⁴, легко может быть испытан, и притом без всяких денежных трат на эти испытания; стоит лишь вменить артиллерийским командам в обязанность ввести метеорические наблюдения пред стрельбою, во время стрельбы и после нее, т. е. стоит лишь обратить артиллерию в средство исследования, а артиллеристов в исследователей влияния взрывчатых веществ на атмосферные явления, — что ни в каком случае не уменьшит боевой силы артиллерии в случае крайности. То же самое может быть применимо, конечно, и ко всем войскам, конным и пешим, вооруженным огненным боем. Только этим путем возможно будет разрешить, какое именно действие производит артиллерийский огонь, — как и вообще стрельба, — разгоняет ли она облака или же производит дождь; не действует ли она в разных случаях различно и не может ли это различие быть объяснено — количеством выпущенных снарядов, состоянием среды и всеми местными условиями, и если бы это оказалось возможным, в таком случае стрельба дала бы точный опыт, определенный числом, мерою.

В этом обращении военного дела, военной работы, в исследование, в изучение природы выразится новое назначение войска, а вместе и начало превращения или перехода от неестественной (в нравственном или родственном отношении) борьбы с себе подобными к естественному, разумному действию на слепые неразумные силы природы, поражающие нас засухами, наводнениями, землетрясениями и другими всякого рода бедствиями. Если же огненный бой, т. е. артиллерийский или ручной огонь, окажется недостаточно сильным, чтобы произвести разрежение воздуха, или уменьшение давления, то можно присоединить к нему способ известного Каразина^*, заключающийся в поднятии громоотвода в верхние слои атмосферы на привязанном воздушном шаре; и это не потребует никаких особых трат, если опыты с этим орудием будут вменены войску в обязанность, ибо воздушный шар, если еще не вполне сделался, то делается уже военным орудием.

Если военная интеллигенция оказалась бы чувствительною к настоящему народному бедствию, поразившему неурожаем большую часть России, она могла бы и предупредить правительственное распоряжение, обратившись по собственному побуждению в исследователей природы в вышеозначенных областях ее, вполне доступных военным людям, и этим сама военная интеллигенция положила бы начало обращению войска в христолюбивое в совершеннейшей степени, указала бы на истинно братский исход накопившимся громадным силам (взрыв которых грозит миру небывалым еще потрясением) и всяким горючим веществам, вместо того исхода, для которого все это приготовлено, вместо войны, о которой опять уже начинают говорить. Не обратит ли, однако, внимание на указываемое здесь великое значение войска по крайней мере страх войны, так как голод совсем непонятен для интеллигенции, война же, от которой не избавлены ни техники, ни кассиры, ни фельетонисты и т. п. герои нашего времени, вероятно, будет понятнее для них, и в избавлении от нее сентиментальность, надо полагать, не усмотрят, несмотря на всю мелочность и пошлость, составляющую отличительную черту нашего позитивно-мануфактурного века. Только не народился еще Гоголь для обличения пошлости европейского и особенно американского XIX века...

Эта пошлость и скаредность, отсутствие истинного величия отразилось и в американском способе вызывания искусственного дождя⁵.

С. 177 - 179