245 - другая редакция.

В. А. КОЖЕВНИКОВУ

7 июля 1901. Подольск

Глубокоуважаемый и дорогой Владимир Александрович. Настоящий Ваш ответ на мое письмо от конца июня меня очень утешил. Опасаюсь только, не было ли чего неприятного для Вас сказано в следующем письме, посланном 1 июля. В третьем же письме говорится, но очень кратко, о трех школах: 1) народной, 2) Царской или военной и 3) духовной, или православной^*, в коих выражены три начала: Православие, Самодержавие и народность, столь ненавистные западникам, презираемые и славянофилами. В этих 3-х школах (Школе-Храме, Школе-Музее и Школе-Кремле, или Кладбище-Крепости), благодаря именно этим соединениям, устраняется и то, что в них (в самом <деле> школьном) есть пошлого, отталкивающего. В таких очищенных школах примиряется крайний консерватизм с самым крайним радикализмом. Я повторяю это для того, чтобы показать, что затруднение заключается не в одной краткости писем, а в невозможности мажорного письма, как <бы> оно ни было велико, когда требуется сказать или все, или уже ничего. Требует этого самое время. Нынешний год — год более страшного метеорического погрома, чем 91 год, год войны, готовой перейти с суши на океан, если на нем появятся бурские каперы, войны, после Гаагской конференции мира, доказывающей, что сия последняя избрала неверный путь к умиротворению. Наконец, нынешний год — год вопроса о Национальной школе, который уяснен и разрешен может быть лишь на новой интернациональной Конференции мира. (Вы справедливо заметили, что национальный элемент недостаточно был оттенен в письме.) В нынешнее время, время кризиса в Марксизме и во всей философии, возвращающейся опять к Канту, Пасхальные вопросы в новом виде, в котором на первом месте поставлен вопрос о двух разумах (двух критиках) и двух сословиях (мыслящем и действующем), интеллигенции и народе, дают, кажется, путем Школы вполне удовлетворительное решение. Прежняя форма Пасхальных вопросов, в коих предлагается заменить вопр<ос> о бедности и богатстве вопросом о жизни и смерти, не устраняется, ибо она дает цель просвещению. В ней одинаково отвергается и «Евангелие Богатства» (Карнеджи), которое пожертвованиями на дело просвещения хочет санкционировать наживу, и Евангелие бедности, которое Христа из Спасителя от смерти превращает в социалиста. Повторяю, само время требует всего или ничего. Еще раз благодарю за Ваше ободрительное письмо. Марии Григорьевне и Анне Васильевне низко кланяюсь. Искренно предан<ный> Н. Федоров.