Н. П. Петерсон

ЧЕМ ДОЛЖНА БЫТЬ НАРОДНАЯ ШКОЛА?¹²

Величаем Тя, Пресвятая Дево, И чтим Покров Твой Святый, Юже Тя видев Святый Андрей на воздусех За мир Христу молящуюся13.

Должна ли быть такая школа вполне светскою, т. е. основывать обучение на принятом наукою взгляде на явления мировой жизни, полагающем в основу всего законы (правильнее силы) природы, действующие фатально, неизбежно, без вмешательства разумной силы; или же обучение будет полагать в основу всего — закон Божий, во всем противоположный слепому закону природы?

Если народная школа должна быть вполне светскою, то следует ли допускать в ней преподавание Закона Божия? И если следует, в какое положение поставлен будет этот предмет относительно других?

Вот вопросы, на которые, ввиду различных в настоящее время мнений, распадается поставленный в начале вопрос — чем должна быть народная школа!..

Чтобы разрешить эти вопросы, должно определить сущность Закона Божия и законов природы, определить, в чем их противоположность и не может ли быть найдено между ними, несмотря на существующую противоположность, какой-либо связи?!

Сам Бог открыл нам Закон Свой чрез Св. Мужей и пророков и, наконец, чрез Сына Своего Спасителя и Господа Нашего Иисуса Христа, земная жизнь Которого была воплощением Закона Божия, водворением его опять на земле, после грехопадения проклятой и оставленной господству ее собственных сил, сдерживавшихся с тех пор царством Закона Божия только извне. Причастниками Своей божественной жизни Спаситель соделал и своих учеников-апостолов, которых в конце Своего земного служения назвал друзьями Своими и, приравняв Себя к лозе, назвал их ветвями: «Я есмь лоза, а вы ветви, кто пребывает во Мне, и Я в нем, тот приносит много плода; ибо без Меня не можете делать ничего» (Иоан. 15, 5).

Пред завершением Своего земного служения, в величайший момент этого служения, когда Он должен был решиться на последний, страшный, все в себе заключающий акт этого служения, должен был отдать Себя на вольные страдания и крестную смерть, Христос молился ко Отцу Своему: «Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе; так и они да будут в Нас едино» (Иоан. 17, 21). И эта молитва ко Отцу для нас заповедь, величайшая из всех, заключающая в себе все другие и ту, которая была дана Спасителем несколько раньше: «да любите друг друга, как Я возлюбил Вас» (Иоан. 16, 12).

Исполнение этой заповеди — достижение единства всех в Боге — есть и исполнение Закона Божия, достижение Царствия Божия, которое Христос заповедал нам искать прежде всего.

В другой, тоже не менее знаменательный момент своего пребывания на земле — пред вознесением своим на небо, пред оставлением учеников своих на земле одних, — Христос, обещая послать им Утешителя, выразил цель, для которой Он оставляет их на земле, в заповеди: «Шедше научите вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святого Духа», т. е. Христос оставил на земле учеников, чтобы они приобщили Его жизни все народы, крестя их во имя Св. Троицы, созидая их чрез новое рождение, рождение свыше, от Воды и Духа (Иоан. 3, 3[-8]) в общество, первообразом которого является единство Святой Троицы, — в такое общество, в котором единство не только не поглощает личности, но расширяет область личной жизни. В таком обществе каждая личность приобретает возможность проникать в область жизни соединенных с нею в одно общество других личностей, друзей своих (другой таким образом на русском языке теряет свой враждебный смысл, смысл — иного, чуждого), достигая этого не борьбою и враждою, а согласием и любовью. Только соединением в таком обществе, единство которого будет неразрывно и личности, составляющие его, не будут ни подавлены, ни поглощены, которое примирит не примиримое по законам природы единство и множество, которое будет многоедино подобно Богу, Который Триедин, только создавшись в такое общество, мы достигнем и соединения с Богом, жизни в Боге, Который обещал быть там, где два или три соберутся во Имя Его (одному прийти к Богу не достаточно), только чрез общество, созданное во имя, во славу и по образу Св. Троицы, мы придем в царствие Божие, и на суд не приидем, но от смерти в живот¹⁴.

И так как единство не может быть при существовании смерти, — это есть первое возмущение против смерти, при существовании которой не может быть единства, потому что смерть одних и несмотря на то жизнь других свидетельствует, что действительной связи между нами нет, — уничтожение смерти, бессмертие суть ближайшая цель церкви.

Когда мы создадимся в общество, подобное Триединому Богу, в общество, в котором единство и множество, единство и личность найдут свое согласие, не будут более подавлять, поглощать, разрушать друг друга, тогда не будет и смерти, потому что смерть хотя бы одной личности была бы смертию всех. Но как прийти к такому единству, как создать Его?! Собственно единство рода человеческого существует и всегда существовало, все мы дети одного человека, только связи, соединяющие нас, ослабли, родство забылось — все мы братья между собою, но братья, забывшие своего отца. Первым шагом к воссозданию нашего единства, нашего действительного братства будет возвращение наше, — нас, блудных детей, — в домы отцов наших, освежение в нашей памяти, в нашем сердце всех родственных связей наших, с которыми последнее время мы так ревностно стремились покончить и стремились с большим успехом, — большинство не помнит не только дедов своих, но, кажется, скоро забудет и отцов, — по этому уже можно судить, каково то братство, которое провозглашается в наше время людьми, позабывшими, или еще хуже, пренебрегающими, презирающими эти последние связи. Восстановление, даже в памяти, отцев и братий наших приведет нас к закреплению с ними наших связей; и чем выше мы будем подниматься таким образом по лестнице родства нашего, тем связи наши будут становиться крепче и обширнее... И этим путем мы станем у порога того единства, создание которого поставлено нам целию¹⁵, которое сделает для нас невозможным не только потерю кого-либо из нас, но потребует как неизбежное условие своего воссоздания — восстановление всех прошедших поколений отцев и братий наших, воскрешение их из мертвых^*. А чтобы достигнуть этого результата, мы должны, кроме воссоздания в памяти прошедших поколений, еще и победить мир, овладеть его силами, обратить их на служение Богу, — первый же шаг к победе над миром есть изучение его. Итак, восстановление в памяти прошедших поколений — т. е. изучение истории, понимая ее в самом обширном смысле, так, чтоб из ее области не был потерян ни один человек, и затем изучение мира — суть первые ступени к воскрешению прошедших поколений, которое мы должны поставить своею ближайшею целию, если хотим достигнуть Царствия Божия, т. е. такого соединения со Христом, единства с Ним, при котором мы уже не могли бы без Него творить ничего: «Кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода, ибо без Меня не можете делать ничего». Поставить своею целью воскрешение умерших — суть единственное оправдание для человечества, переносившего доселе потерю своих близких и тем свидетельствовавшего, что для него нет друзей, за которых оно положило бы душу свою, что оно бедно такими чувствами; только поставив своею целью уничтожение смерти, воскрешение мертвых, мы будем иметь право называться учениками Христа, Который заповедал нам любить друг друга, Который взаимную любовь ставит признаком, по которому должно узнавать учеников Его; что же это за любовь, если мы так легко переносим смерть наших близких, оставшуюся величайшим злом на земле и по воскресении Христа; Христос своим воскресением не избавил еще нас от смерти, но дал лишь нам надежду, как на собственное воскресение, так и на воскрешение всех прошедших поколений. Своим воскресением Христос дал нам надежду, показал нам цель, для достижения которой он оставил нас на земле; своими страданиями, смертью и воскресением Христос примирил нас с Богом, снял тяготевшее над нами проклятие, отворил нам дверь в Царствие Божие, которую без Него отворить мы не могли, будучи ослеплены подобно содомьянам, ослепленным ангелами Божиими! Но тем не менее Христос оставил нас в том же мире, в котором мы и прежде жили, который остался тем же, как и был; и лишь наши отношения к нему, этому миру, изменились; мы уже не от мира сего — мы приобщились жизни Господа нашего, для нас уже отверста дверь в самое Царство Божие; нашим усилиям оставлено лишь достижение этого Царства и указан путь, по которому мы достигнем его, — это соединение всех, следовательно, победа над миром, который все разделяет, соединение всех в мире, любви, не подавляя и не поглощая кого-либо, т. е. опять победа над миром, который не знает другого соединения, кроме присоединения, кроме насильственного поглощения другого, слабого сильнейшим. А чтобы прийти к такому соединению, к соединению по закону Божию, мы должны, как уже говорилось выше, перешагнуть через смерть, сделать безвредным жало ее. Следовательно, ближайшая цель наших усилий — это уничтожение смерти, воскрешение мертвых.

Только воскрешение прошедших поколений, как цель нашего существования, как долг наш пред прошедшими поколениями, чрез посредство которых мы получили жизнь, снимает всякий позор с нас, с нашей способности переживать близких нам; позор, который не может быть снят никакими другими оправданиями, ни жизнью для детей, ни верою в загробную, лучшую жизнь. Самое имение детей требует оправдания, потому что оно есть результат удовлетворения одной из самых низких наших страстей; что же касается оправдания верою в бессмертие души, то хотя душа, по смерти тела, и остается живою, но она уже в области, для нас недоступной, ее существование, каково бы оно там ни было, нам чуждо, наше же существование ей не нужно, — могли ли бы мы перенести такой разрыв наших существований, если бы наша связь с умершим была единством, подобным единству, в котором пребывает Святая Троица.

Если же мы пережили умерших, поставив себе целью, долгом воскрешение их, если мы решились всю жизнь нашу, все действия направить к достижению этой цели, к исполнению долга, то переживание умерших будет уже подвигом, бесконечно возвышающим наше нравственное достоинство; чрез это и самое рождение детей, которым мы передаем дальнейшее исполнение долга, неисполнимого в течение жизни одного поколения, делается достойным благословения церкви.

Соединение людей в общество, основанное на мире и любви, в общество, подобное Триединому Богу, которое приведет нас к жизни вечной и к воскрешению всех прошедших поколений, — такое соединение составляет совершенную противуположность настоящему состоянию природы, при котором закон поглощения и борьбы имеет, по-видимому, полное приложение. Несмотря, однако, на эту противоположность и на настоящее господство закона поглощения и борьбы (проще, законов природы), нет основания признавать, что настоящее состояние мира есть окончательный результат, последнее слово природы, что силы природы могут действовать лишь по ныне действующему в них закону и не могут подчиниться действию иного закона, управлению Закона Божия; нет основания признавать, что ныне действующие законы природы суть единственно естественные миру законы, Закон же Божий, в силу своей противоположности законам природы, противоестествен, не приложим к управлению силами природы. Человек тоже живет в природе, рождается он тем же естественным бессознательным порядком, как и все живущее; как все живущее, и человек умирает, и тем не менее он постоянно чувствует тягостность своего настоящего существования, чувствует отвращение к поглощению и вражде, порождающим это тягостное состояние; боязнь смерти внушена человеку самою же природою, он сожалеет об умерших, и при настоящем порядке вещей сознание смертности составляет главную отличительную черту его: не указывает ли все это, что человек создан для чего-то иного, для установления иного, высшего порядка вещей?! Устранив предрассудок, свойственный ученому сословию, людям науки (и покоя) и в особенности мыслителям, считающим момент, в который они живут, за высшее, последнее выражение естественного закона, и если допускающим какие-либо изменения в этом порядке — прогресс, — то лишь изменения частные, но не коренные, — устранив этот предрассудок ученых, мы могли бы, став на их точку зрения, сказать, что природа в человеке достигла сознания коренных недостатков своего настоящего состояния и чрез него же, чрез человека, чрез его действие стремится перейти в иное, высшее состояние. Это высшее состояние природы и будет выражением закона Божия, действующего не слепо и бессознательно, но разумно и с полным сознанием цели, которая должна быть достигнута, которая в отрицательном смысле указана нам даже нашими естественными вышеперечисленными чувствами, т. е. постоянным недовольством своим положением, отвращением к порядку, которому мы обязаны этим недовольством, к порядку, основанному на законе борьбы и поглощения, боязнью смерти, сожалением об умерших, сознанием смертности, потеря которого низводит человека на степень животного, чувством стыда, побуждающим человека скрывать все, совершаемое им бессознательно, по слепому влечению или даже по принуждению природы, как деторождение, испражнения и т. п., — все это свидетельствует, что человеку не свойственна смерть, не свойственна слепота, слепая, бессознательная деятельность, не свойствен вообще весь этот порядок, основанный на борьбе, проистекающей из нее вражде и поглощении. Положительная же сторона цели указана нам в законе Божием, как об этом тоже выше сказано, цель эта — быть совершенными, как Отец Наш Небесный совершен, быть всем едино, как Он, Отец наш, в Сыне, и Сын в Нем, так и нам быть в Них едино. Путь к этой цели опять-таки указывается нам также самою природою, которая, оставив нас беззащитными пред атмосферическими переменами, принудила нас самих создать себе защиту, путем сознательного действия, из одежды, домов и т. п.; отказав в достаточном количестве пищи, годной для наших желудков, принудила нас самих приспособить себе пищу... Таким путем сама природа развила в нас стремление к сознательной деятельности в противоположность царствующей в остальном мире бессознательности. Точно таким путем, путем сознательного действия, мы можем избавиться и от остальных невзгод, тяготеющих над нами, и величайшей из них — смерти.

Итак, закон Божий, установление царства закона Божия — это цель нашего существования, силы же природы — источник средств к достижению этой цели. Природа в настоящее время повинуется одному — стремлению своих сил; кроме силы, права сильного, никакого закона для природы не существует; в природе — слепой разгул сил; только чрез человека вносится в нее иное понятие, понятие закона; только человеком, изучившим свойства (неправильно называемых законами) сил природы, дается этим силам целесообразное направление. Настоящий порядок вещей, настоящее состояние природы относится, следовательно, к закону Божию, как настоящее к будущему, как средства к цели; и этим определяется взаимное отношение их как предметов школьного обучения. — Закон Божий — это идеал, проект, цель того состояния, того порядка, который должен быть установлен в природе в будущем и установлен чрез человека; человек должен овладеть силами природы и дать им разумное, целесообразное направление; школа на минуту не должна терять этого из виду, приготовляя людей ко вступлению в жизнь, т. е. в борьбу с этим хаосом, стремящимся поглотить и самого человека.

[После описания общества «по типу Троицы»:]

Не таково общество, созданное по законам природы; природа не представляет нам ничего выше организма, поэтому общество, созидаясь по закону природы, стремится быть также организмом, поглотить личности, обратить их в органы; противясь такому не свойственному, не естественному для них ограничению, личности в свою очередь стремятся к отдельному, независимому от общества существованию, т. е. к разрушению общества; отсюда в обществе, устроенном по законам природы, постоянная борьба поглощения с рознью, единства с множеством, постоянная вражда.

В устройстве общества по Закону Божию и по законам природы является противоположность этих двух законов вполне; несмотря, однако, на эту противоположность, несмотря на настоящее господство законов природы, нельзя, однако, сказать, чтобы эти только законы и могли действовать в природе, управлять ее силами; точно так же нельзя сказать, чтобы Закон Божий был неприложим к управлению силами природы, т. е. что первый из этих законов вполне естествен, а второй, вследствие своей противоположности первому, противоестествен. [...]

Природа в человеке достигла сознания коренных недостатков своего настоящего состояния и чрез него же силится перейти в высшее состояние. Это высшее состояние природы будет выражением Закона Божия, говорящего, хотя слабо, и в естественной совести человека как сознание недостатков настоящего состояния природы, как стремление к лучшему порядку вещей. Тогда как в откровении призыв к устроению иного, высшего порядка вещей мы слышим вполне ясно. В этом смысле Закон Божий никак не может быть названным законом противоестественным. И так как управляемая на основании этого закона природа достигнет высшего состояния, чем то, в котором она теперь, закон этот может быть назван в этом смысле сверхъестественным. Но тем не менее вполне возможен, вполне для нас обязателен, несмотря ни на какие трудности, даже кажущуюся невозможность, невозможность потому, что высший настоящего порядок вещей, Царство закона Божия не может быть ограничено только настоящим, живущим поколением; не может быть ограничено также настоящим и будущим, а должно распространиться и на прошедшее. [...] Но почему Царство закона Божия не может выражаться вполне в одном живущем поколении?

Человечество, перенесшее утрату умерших поколений, доказало тем, что между ним нет той связи, какая существует между лицами Св. Троицы и создать которую призывает людей Спаситель. Когда связь с умершим уже потеряна, потеряна так давно, что думать о восстановлении ее представляется безумием, нельзя ли установить связь, которая требуется от нас Христом, только между живущими с исключением уже умерших. Но пока в нас существует еще хотя память об умерших, некоторая, даже самая, может быть, незначительная, нравственная с ними связь, по мере укрепления связи с живущими и наше чувство потери умерших будет усиливаться и наконец ляжет на нас такою тяжестью, что прежде чем дойдем до подобия Богу, мы будем ею подавлены, если не сумеем восстановить всех умерших. Если же мы дойдем до того, что никакой памяти даже не останется в нас об умерших, то мы потеряем сознание смертности.

Но хотя между людьми и нет такой связи, как между лицами Св. Троицы, между ними есть все-таки связь, связь кровная, — все они братья между собою, но забывшие своих отцов, по которым они братья; следовательно, люди, создавая свое единство, будут собственно восстановлять его, как в памяти, так и в действительности, и окончательно это восстановление [будет] воскрешением всех умерших.

Соединение людей в общество, основанное на мире и любви, в общество, подобное Триединому Богу, ведущее их к жизни вечной, к воскрешению всех прошедших поколений, составляет совершенную противоположность смерти, царствующей при господстве слепого закона природы; несмотря, однако, на это, нельзя сказать, чтобы закон воскрешения был противоположен силам природы, подчиняющимся теперь закону смерти, чтобы силы природы не могли подчинить ее закону воскрешения. Боязнь смерти, внушенная человеку самою же природою, сожаление об умерших, сознание смертности не указывают ли, что человеку не свойственна смерть; не указывает ли это на новый порядок вещей, который должен установиться чрез человека. Потеря сознания смертности, этой отличительной черты человека, обратила бы его в животное. Даже временное забвение этого сознания приводит к извращению человеческого существования, как мы видим это в европейской цивилизации, которая приняла своим лозунгом memento vivere и привела людей к Гартману. Тем сама природа указывает человеку, ведет его к расширению сознательного действия; оставив человека голым, она принудила его путем сознательного действия устроить себе одежды, жилище, приспособить пищу; точно так же, поместив у человека органы размножения в самом низком и скрытом месте, в противоположность растениям, у которых органы эти расположены на высшем месте и разукрашены самым привлекательным образом, наделив человека стыдливостью, в противоположность животным, заставляющей его скрывать как самые эти органы, так и отправления их, природа указывает, что бессознательное, совершаемое по слепому влечению природы рождение не составляет постоянной, всегдашней необходимости человека; этим, а также особенною трудностью совершения родов у человека и проч. природа как бы указывает, что он не обречен на безграничную плодовитость, необходимо влекущую за собою смерть, что избыток сил, обусловливающий сначала рост человека, а с возмужалостию его размножение, может быть употреблен иначе, на действие сознательное, на восстановление, которое, будучи противоположно и смерти, и рождению, упраздняет их.

Таким образом смерть и рождение относятся к воскрешению, как ныне существующее, ныне естественное, к будущему, существующему теперь в цели, в идеале, проекте, который может быть приведен в исполнение посредством тех же сил природы, которые существуют и ныне, но подчинены закону поглощения и борьбы, закону смерти. Из всего вышеизложенного ясно, в каком отношении находятся между собой Закон Божий и закон природы, т. е. бессознательный, слепой разгул сил природы, — последний есть средство к достижению первого. Этим разрешаются поставленные в начале вопросы, — школа не может быть светскою, в том смысле, как это определение делают, ни смешанною, т. е. такою, в которой преподается и Закон Божий, и светские науки независимо одни от других, — школа должна исполнить заповедь Спасителя «шедше, научите, крестяще», т. е. учить и установлять Закон Божий, употребляя для этого, как средство — силы природы. Таким образом, совпадая по своей цели с церковью, школа является необходимой ее принадлежностью, потому что только чрез школу могут прийти в церковь крещенные в младенчестве, а при тесной ее связи с церковью, всякая народная школа будет в то же время и школа приходская. При всякой приходской школе должны быть:

1. Вышка — для изучения сил природы;
2. Архив для хранения документов, касающихся истории края, и библиотека;
3. Фотография;
4. Больница;
5. Усыпальница;
6. Промышленные производства, соответствующие местным условиям, не отвлекающие от главного — земледелия и никак не производящие предметы роскоши¹⁶.

Приходская школа должна развить в учащихся сознание смертности, поэтому каждый смертный случай должен дать ей повод к объяснению, что мы не м[не дописано.]

С. 506 - 513