* * *

Наука, которая есть кой-какие выводы из наблюдений, сделанных кой-где, кой-когда и кой-кем⁶⁴, и не может быть знанием, если, конечно, отдавать себе отчет в том, что такое знание, и тем паче не может быть делом, делом общим всех, и потому <не может быть и> средством против общих всем зол, бедствий, средством исцеления от них. <И> потому трудно найти что-либо бессмысленнее определения науки, даваемого Толстым: «Наука, будучи случайным собранием некоторых знаний (?!!), в настоящее время заинтересовавших нескольких праздных людей, может быть или невинным препровождением времени для богатых людей^*, или, в лучшем случае, только орудием зла или добра, смотря (будто бы) по тому, в чьих руках оно будет находиться»⁶⁵. Тогда как наука не может делать добра, пока находится в руках немногих, а не всех. Решительно, невозможно допустить, чтобы Толстой, проповедывавший всю жизнь не-думание и не-делание, мог признать себя делавшим доброе дело, — нужно будет признать не-делание самым одурманивающим средством.

Легко поверить, что для Толстого труд никогда не казался добродетелью⁶⁶, а праздным занятием, игрою, которые нужно было придумывать, приискивать, что не всегда было легко. На другой год по переезде в Москву — в первый год участием в переписи он забавлял себя или одурманивал себя⁶⁷, ибо вопрос о смысле жизни уже начинал тревожить его, — он начал было заниматься астрономиею с целью ниспровержения Коперниканской системы⁶⁸. К счастию <для> Коперника, подвернулся Минор, и Толстой занялся еврейским языком⁶⁹, для ниспровержения христианства, конечно, и Коперник был спасен. Забыв свое опровержение Коперника, он издевается над вознесением на небо и новым пришествием с неба для казни живых и мертвых⁷⁰.

Из 3-х сочинений: «Трудолюбие, или торжество земледельца», «Не-делание», т. е. торжество недумания и неделания, торжество безделья, и «Страшный вопрос», т. е. запрещение думания и делания в виду Страшного вопроса, — эти три сочинения графа Толстого не должны быть разделяемы, из них надо составить особую книжку, посвященную памяти грамоты о вольности дворянства, грамоты, освобождавшей от думания и делания. Автор этих сочинений, обозрев мануфактурную выставку, т. е. выставку игрушек, пожелал динамитцу, а всем библиотекам пожелал сгореть⁷¹. Кто не узнает в этих пожеланиях автора недумания и неделания!..

С. 20 - 21