ДОБАВЛЕНИЯ К СТАТЬЕ «В ЗАЩИТУ ДЕЛА И ЗНАНИЯ...»⁷⁹

В двух евангельских словах: «Я и Отец одно» и «Отец Мой доселе делает и я делаю»⁸⁰, — заключается утверждение патриотизма в первом, и во втором — не отрицание только «не-делания», но и указание на дело: мы, сыны человеческие, составляем ли одно с нашими отцами, когда отцы умерли, а мы остались живы и не сделали, не обратили нашу жизнь в дело отеческое, от отцов исходящее и к отцам приводящее, имеющее предметом и целью отцов.

Толстой оказывается последователен: отрицая дело, он отрицает и побуждение к делу — любовь к отцам. Признавая же любовь к отцам, нужно признать и дело, как выражение нелицемерной любви.

К списку разбираемых сочинений⁸¹ нужно <прибавить> «Патриотизм», и тогда «Страшный вопрос» явится последствием отрицания патриотизма, отчуждения сынов от отцов, имеющего свое выражение в городах, не только поглощающих труды сел, но и заражающих и воду и землю, т. е. берущих у сел хлеб и дающих им гниль, заразу. Под не-думанием будет разуметься забвение отцов, в чем и заключается невежество (и ничто так не отчуждает сынов от отцов, как фабрика); под не-деланием будет разуметься отрицание дела как выражения самой глубочайшей любви к отцам. Толстой знает только патриотизм, который ненавидит, убивает, тогда как истинный патриотизм воскрешает. Но если бы Толстой сказал, что он желает только не убивать, а не воскрешать, тогда мы обязаны напомнить ему, что в прежнем своем сочинении он сам себя называл убийцею⁸². Нежелание воскрешения не значит ли желание остаться убийцей?

Недостаток записки против Толстого «В защиту дела и знания...» заключается в том, что опровержение начато прежде, чем опровергаемый сказал последнее свое слово, — это слово и есть «Патриотизм». Тем не менее в записке заключается опровержение того, что еще не было досказано опровергаемым^*.

* * *

Эпиграф «Отец мой доселе делает и я делаю»^* не ясен лишь для нашего времени⁸⁴, которое, быть может, и замечает, что во всей исторической драме, во всей Истории есть (а не суть) два действующих лица, вернее, вопреки эпиграфу, два противодействующих: отцы (старшее) и сыны (младшее поколение), или отцы, угнетающие сынов, и сыны, восстающие на отцов^**, но вовсе не замечает, что должно быть одно лицо, или, вернее, одно существо, и вся История — одно дело, дело всех живущих (сынов) для всех умерших (отцов), т. е. всемирно-патриотическое дело.

Это история как проект. Все разнообразие лиц в Истории прошедшей и текущей суть только искажение отцов и сынов, ставших в ненормальные отношения друг к другу, причем сыны стали «блудными сынами»^***. Сыны, увлеченные красотою дочерей до забвения отцов, и составляют блудных сынов, город, который и есть блудный сын села. Промышленность и торговля, составляющие суетное дело города, служат к обострению полового увлечения, и город является собранием женихов и невест от детского возраста (детские балы) до глубокой старости. Половой подбор, усиливший борьбу за существование, которое уже не составляет общего дела всех сынов и вызывает нужду надзора, всякого рода власти для сдержания этой борьбы. Изображение этого состояния составляет особую статью под заглавием «Проект Юбилейной выставки XIX столетия»⁸⁵. Здесь же нужно лишь сказать, что, как город есть блудный сын села, т. е. еще невозвратившийся к селу, так и ученое сословие есть незаконный сын города. Разве не странно встречать естествоиспытателей проживающими в городе, тогда как их естественное место в селе. Но точно так же и историков-археологов место не в городе, который выбрасывает умерших из своих стен и терпит старину только благодаря не совершенно заглохшей совести даже у блудных сынов — горожан. Цивилизация еще не сказала своего последнего слова; об этом последнем слове сказано в статье о Качимской школе⁸⁶.

Но в Истории раздора и у блудных сынов есть общее⁸⁷. Эта самая блудность, раздвоение, вытеснение сынами отцов, борьба у женихов и у невест составляет их отрицательное единство.

В эпиграфе заключается указание на дело, отрицание не-делания и осуждение бесцельного труда.

* * *

Кроме главного недостатка статьи, недостатка конца⁸⁸, нужно присоединить еще следующие два: 2 недостаток — нашему веку (ученому и интеллигентному классу в особенности), мнящему о себе очень много и очень высоко, указано очень слабо на его несовершеннолетие, а для несовершеннолетних и Толстой делает исключение в законе непротивления («В чем моя вера», стр. 233, Цитата из «Критического разбора», стр. 33)⁸⁹. 3 недостаток — так называемая Русская литература названа сочинениями иностранцев о России, но названа голословно, тогда как это легко было бы доказать немногими словами в статье, объясняющей происхождение толстовщины грамотою о вольностях дворянства.

С. 23 - 25