ПО ПОВОДУ СТАТЬИ В. С. СОЛОВЬЕВА
«НАРОДНАЯ БЕДА И ОБЩЕСТВЕННАЯ ПОМОЩЬ»²⁰⁵

Г. Соловьев видит причину голода в полукультурности общества и бескультурности народа, забывая, что и в Германии неурожай, и во Франции — недород²⁰⁶, несмотря еще на значительное преимущество Западной Европы пред нами в метеорологическом отношении. Но если под культурой, в которой вообще преобладает улучшение (облагораживание, аристократизация) над сохранением и красота над прочностью, признать и вырождение (сознание уродливостей^*), как необходимую ее принадлежность, то в полукультурности можно видеть надежду на большее время для спасения, ибо за вырождением следует вымирание. Вырождение и вымирание есть необходимое следствие улучшения.

Что же касается до бескультурности народа, то это, к сожалению, совершенно несправедливо, ибо в селах заводятся трактиры — эти улучшенные кабаки, хлопчатобумажными заменяют льняные и пеньковые изделия, как украшениями; непочтительность к отцам, семейные разделы. Что касается до удобрения полей, то наши крестьяне не прибегают к тем способам, какие употребляют голландцы, <которые,> выводя старую лошадь в поле, пускают кровь и водят по полю... Можно довольствоваться и двумя десятинами, если вывозить «гуано» из антиподов²⁰⁷. Если культура придает плодородную силу своим полям, лишая <плодородия> другие страны, то такой способ не может быть решением вопроса^*.

Естественный (слепой) прогресс состоит в улучшении, облагораживании, под которым кроется вырождение и вымирание, тогда как сохранение, которое невозможно без восстановления, есть сознательный прогресс.

Город есть продукт культуры, горожане — это улучшенная порода людей, как плотоядная, хищная порода составляет в животном царстве улучшение травоядной. Город берет себе зерно, а земледельцам оставляет мякину, себе берет пшеницу и рожь, а крестьянам оставляет плевелы, сорные травы. Город вынуждает к большей эксплуатации природы и потому, если и производит, то во всяком случае усиливает метеорические погромы²⁰⁸. Западный город эксплуатирует гораздо больше чужие страны, чем свои. Россия же есть именно земля, которую эксплуатирует и чужой, и свой город, утроивший свое население в последнее 30-летие. Культура есть улучшение, достигаемое на счет своего и чужого крестьянства и наказываемое вырождением и вымиранием. Между улучшением и вымиранием существует необходимая связь, ибо улучшение дает преобладание одной какой-либо способности, например, в человеке развивает нервную систему, в лошади — мускулы, свинью обращает в сало... т. е. нарушает гармонию отправлений и таким нарушением ведет к разрушению организма, болезням, вымиранию.

* * *

Не улучшение, не благосостояние, не культура, а только сохранение может соединить всех в общей помощи²⁰⁹. Культура есть улучшение, облагораживание, а вовсе не сохранение особенно прочное. Культура дает решительное преобладание улучшению над сохранением. Не патриотизм, а любовь к отцам может дать полное обеспечение, сохранение.

«Мы так мало сделали, чтобы обеспечить благосостояние народа, и теперь должны, вместо всяких высших задач, думать о том, как бы прокормить миллионы голодных крестьян»²¹⁰. Прокормить голодающих нынешний год и обеспечить от голодовок на все будущие годы — и есть высшая задача, <поставляющая> сохранение выше улучшения и благосостояния.

«Вследствие того, что в эти 30 лет не было у нас общества^** об улучшении народной жизни, теперь ставится вопрос об ее сохранении»²¹¹, — т. е. теперь только мы и пришли к настоящему вопросу, это-то и есть самая высокая задача, ибо в вопросе об улучшении, как и о благосостоянии, «согласие» едва ли возможно, тогда как в вопросе о сохранении трудно допустить разногласие.

А между тем, если по вопросу об улучшении образовалось множество обществ, то вопрос о сохранении не привел к единению, и автор статьи о помощи народу ограничился сравнением для разрешения вопроса об организации в единое общество для помощи народу²¹², да проповедью о любви, в которой он постарался как можно больнее оскорбить не принадлежащих к его партии²¹³. Этого мало! автор той же статьи в том же месяце, когда была напечатана она, употребил все усилия, чтобы раздуть вражду на месте объединения²¹⁴. <И> это тем более непростительно, что автору был известен способ, безобидный для всех, верный или неверный, но признанный таким (то есть верным) самим г. Соловьевым, испытать который было бы притом весьма легко, и это испытание, если не делу, то знанию, во всяком случае, было бы полезно, а что всего важнее, соединило бы всех без исключения в этом опыте.

Приняв сочувственно план этого опыта, автор <проекта> объединения для помощи народу подробностей этого плана знать не захотел, а потому не знал <и> о средстве против настоящего зла: прокормления миллионов <людей> соединением добровольной благотворительности с обязательным или подоходным налогом. Пророк и проповедник единства предпочел заняться, как он выразился, делом более или менее публичным²¹⁵, т. е. вызывать вновь междоусобную брань и травлю своею речью о средневековом мировоззрении.

Не понимая «сохранения», предпочитая ему неопределенное «улучшение» и «благосостояние», автор не понимает и патриотизма, смешивая его с мнимым братством^*, т. е. отвергает решительно религию, которая есть объединение сынов в деятельной любви к отцам, а такое только объединение и есть действительное братство.

Добронамеренная ошибка 60-х годов XIX века была лишь завершением ошибки, быть может, даже злонамеренной, 60-х годов XVIII века²¹⁷. Улучшение быта крестьян, под которым скрыто было освобождение, если и не привело крестьян к тому, к чему приведено было дворянство освобождением с наделом крестьянскими душами или разоружением, т. е. освобождением от участия в общерусском историческом деле, или отставкою с сохранением жалованья и разрешением заниматься частными делишками, быть Чичиковыми, Маниловыми, Собакевичами, <если, повторяем, крестьяне не были приведены к тому же,> то только потому, что освобождение не было таким же полным, как дворянское, требовало выкупа, сохранило общину. Тем не менее свобода принесла свой плод — ухудшение, и только военная школа, если она все вооружение обратит в опыт регуляции в связи с церковною <школою>, если последняя будет требовать расширения опыта регуляции, как орудия Божией воли [не дописано.]

Где Соловьев видел врагов просвещения, которые требовали семейных разделов, непочтения к отцам, пьянства? Во всем этом выражается влияние города, т. е. культуры. Трактиры в селах — разве это не культура?

С. 55 - 57