* * *

Коротенькая заметка в «Русском Архиве» оказалась не совершенно бесплодною, потому что она или открыла г. Соловьеву Смысл войны, или же одновременно с ним нашла его, т. е. смысл; а открыть смысл войны в эпоху бес-смысленного отрицания ее есть немалая заслуга²²². К сожалению, г. Соловьев сделал большую уступку бессмыслию, заменяя совершенно безумное требование разоружения (или, вернее сказать, отказа от оружия, что, конечно, не может иметь другого результата, кроме замены внешней войны внутреннею) сокращением <вооружений>, в виду единственно страшного врага в наше время — кочевников или не расслабленных европейскою цивилизациею степняков, обитателей громадной полосы степей от Азиатского берега Великого океана до Африканского берега Атлантического океана²²³.

Говоря о бессмысленном отрицании войны, признаем разумным не отрицание ее, а превращение, о котором и будет сказано ниже. Ибо человек ни создавать, ни уничтожать ничего не может, а может лишь воссоздавать или изменять злое на доброе.

Если бы Соловьев обладал полным смыслом войны, то ему следовало бы, прежде чем требовать сокращения <вооружений>, доказать, что все употребляемое и вновь применяемое к военному делу не может иметь другого употребления, кроме истребления. А между тем не только русский, или Каразинский, а даже американский способ спасения оружием от голода не был еще опровергнут. Содействуя урожаю хлебов, Каразинский способ может производить неурожай смертоносных микробов, вопреки сердобольным буддистам.

Для опровержения же нужен опыт, т. е. обращение армий всех народов в естествоиспытательную силу, что не может ослабить боевой их силы. Дело это, конечно, очень нелегкое, но во всяком случае оно возможнее не только разоружения, а даже и сокращения вооружения, и притом безусловно мирное.

К сожалению, Соловьев говорит о расширении Царства мира, <но> умалчивает о расширении Царства знания, а между тем только последнее упрочивает первое, если только оно <(знание)> истинно. Соловьев открыл смысл войны, но не открыл смысл мира.

Относясь гордо и презрительно к воинственной силе азиатских варваров, Соловьев раболепно относится к европейской цивилизации и культуре. Открывая смысл войны вообще, он не хочет вникнуть в смысл цивилизованной войны. [А между тем] нужно именно открыть смысл Цивилизованной войны, чтобы не отрицать ее возможности (европейской войны), как отрицает ее Соловьев. Цивилизация стремится уменьшать кровопролитие на войне, делать войны более и более бескровными. Она действительно нашла самый верный способ для достижения этой цели. Честь этого гениальнейшего открытия принадлежит самой цивилизованной стране в Европе — конечно, Франции. Усовершенствован этот способ был китайцами и японцами. Но только в будущей, быть может, даже ближайшей европейской войне этот способ будет доведен уже до полного совершенства. Две неприятельские армии, сближаясь, заметив с аэростатов, поднятых до облаков, друг друга, тотчас открывают огонь, даже при дальнострельном оружии при таком расстоянии совершенно безвредный, но очень способный напугать культурные, цивилизованные нервы. Тогда армия, которая не испугается грома собственных выстрелов, останется победителем. Войны опасаться не стоит, потому что военное мужество уменьшается не по годам, а, может быть, даже по дням, но зато гражданская храбрость растет по часам. Поэтому армия, не обладающая военным мужеством, окажется очень храброю против обезоруженного врага. Тут комедия может превратиться уже в трагедию... В чем найдет разнузданная гражданская храбрость сдержку? Не в зоологической ли нравственности? Новая История началась гуманизмом, ограничиваемым деизмом, и как только она уничтожила эту границу, т. е. стала атеизмом, так и гуманизм стал превращаться в брютализм и бестиализм — свиньизм. История становится частицею Зоологии, одни руководствуются Дарвином, другие, как например, Данилевский, — Кювье²²⁴, но из зоологии не выходят. Конечно, преобладающий порок цивилизованных — корыстолюбие. Поэтому победитель постарается содрать с побежденного как можно более миллиардов, и можно бы посоветовать побежденному не скупиться, если он хочет отмстить врагу.

Еще одно обстоятельство относительно будущей войны с усовершенствованным оружием было забыто. Если прежние с неусовершенствованными орудиями канонада и стрельба вызывали грозы, то что должна вызвать канонада с нынешними орудиями? Если допустить соответствие между канонадою и грозою, то усовершенствованное оружие может быть доведено до такого совершенства, что гроза, вызванная силою канонады, истребит обе неприятельские армии.

С. 59 - 60