* * *

«Чем более^* человек развит, тем менее^** ему нужно внешнего, наружного, чтобы отрешиться от земного и перенестись в молитве к возвышенному»²²⁵. Эти слова, дающие самый легкий способ прослыть за человека развитого, от частого повторения до такой степени опошлели, что стали не только предрассудком, суеверием, но оскверненными, можно сказать, (лицемерами) людьми, не имеющими ни малейшего религиозного чувства, — потому <слова эти> и нуждаются после такого злоупотребления в пересмотре. Особенно в этом пересмотре нуждается способность отрешаться от земного и возноситься в молитве к возвышенному. Но об этих отрешившихся от всего земного и говорится в притче о впадшем в разбойники. Конечно, не к этой религии, ученой интеллигентской, аристократической принадлежал мужик Самарянин.

Существование этих немногих способных отрешиться от земного, этих белоручек, обусловливается существованием очень многих, которые должны постоянно возиться с гнилью, прахом, грязью, помоями, экскрементами. Если отрешение от земного есть высшее религиозное чувство, то для создания себе таких обожателей Господь Бог осудил большинство на вечную опалу, сделал <большинство> рабами. И что лучше: отрешиться ли от земного ради небесного, или небесное внести в земное, Небо низвести на землю, земное возвысить до небесного?..

Начиная пересмотр, проверку, мы ставим вопрос: чем был бы человек или чего лишился, не имел бы, если бы религиозное чувство действительно ни в чем внешнем не выражалось? Вертикальное положение, с коего начинается явление человека в мир, есть религиозная поза.

____________________

Гордый своею Идеолатриею (философия есть идеолатрия), Соловьев снисходительно-презрительно относится к Идололятрии, которую видит в Православии, которое, однако, так же далеко от Идололятрии, как и от Идеолатрии.

С. 60 - 61