Николай Федорович всячески избегал любого запечатления себя на бумаге, холсте или фотопластинке. Почитатель Федорова принес в библиотеку фотоаппарат и попытался его незаметно снять. Когда эта хитрость была замечена, то Федоров был так огорчен и раздосадован, что спрятался на все время, пока фотограф находился в библиотеке.

Федоров потому так избегал всяких художественных покушений на свой облик, что признавал по высшему счету изображение лица именно в иконописи, то есть в виде живописного "проекта" будущего преображенного лика человека.

В то же время, по мысли Федорова: