Лермонтов Михаил Юрьевич — различия между версиями
Petrov (обсуждение | вклад) |
Petrov (обсуждение | вклад) |
||
| Строка 102: | Строка 102: | ||
| − | {{right|Юнкер Л. Г. Гусарского Полка ''Лермантов''.<ref>Лерм'''а'''нтов (не ошибка) — [http://lib.ru/LITRA/LERMONTOW/s_moscow.txt источник].}} | + | {{right|Юнкер Л. Г. Гусарского Полка ''Лермантов''.<ref>Лерм'''а'''нтов (не ошибка) — [http://lib.ru/LITRA/LERMONTOW/s_moscow.txt источник].</ref>}} |
== Примечания ==Датируется 1834 г.; представляет собой сочинение, выполненное по заданию преподавателя русской словестности в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Василия Тимофеевича Плаксина (1795—1869), автора «Краткого курса словесности, приспособленного к прозаическим сочинениям» (Спб., 1832).Впервые опубликовано в Соч. под ред. Висковатова (т. 5, 1891, стр. 435—438). «Панорама Москвы» — сочинение, написанное в Школе гвардейских подпрапорщиков. На л. 3 рукописи имеется помета карандашом, сделанная преподавателем русской словесности В. Т. Плаксиным. | == Примечания ==Датируется 1834 г.; представляет собой сочинение, выполненное по заданию преподавателя русской словестности в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Василия Тимофеевича Плаксина (1795—1869), автора «Краткого курса словесности, приспособленного к прозаическим сочинениям» (Спб., 1832).Впервые опубликовано в Соч. под ред. Висковатова (т. 5, 1891, стр. 435—438). «Панорама Москвы» — сочинение, написанное в Школе гвардейских подпрапорщиков. На л. 3 рукописи имеется помета карандашом, сделанная преподавателем русской словесности В. Т. Плаксиным. | ||
| Строка 112: | Строка 112: | ||
Появление знаменитого романа, о котором «весь читающий по-французски Петербург начал кричать, как о новом гениальном произведении Гюго» (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Л., 1950, стр.32) способствовало усилению интереса к архитектуре.Определенная самим Гюго в предисловии цель романа — внушить народу любовь к национальному зодчеству, раскрыть искусство средневековья, общая концепция Гюго и приемы описания архитектурных памятников, очевидно, произвели большое впечатление на Лермонтова. Следы этого впечатления видны в «Панораме Москвы».Лермонтов противопоставляет средневековую архитектуру новой европейской. «Европейская осанка воспитательного дома резко отделяется от прочих соседних зданий, одетых восточной роскошью или исполненных духом средних веков». Описание произведения «новейшего искусства» петровского театра выдержано в духе Гюго, причем характерно, что Лермонтов подчеркивает контраст между гипсом и камнем. Заметим, что кони на здании Большого театра были бронзовыми, а не алебастровыми. | Появление знаменитого романа, о котором «весь читающий по-французски Петербург начал кричать, как о новом гениальном произведении Гюго» (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Л., 1950, стр.32) способствовало усилению интереса к архитектуре.Определенная самим Гюго в предисловии цель романа — внушить народу любовь к национальному зодчеству, раскрыть искусство средневековья, общая концепция Гюго и приемы описания архитектурных памятников, очевидно, произвели большое впечатление на Лермонтова. Следы этого впечатления видны в «Панораме Москвы».Лермонтов противопоставляет средневековую архитектуру новой европейской. «Европейская осанка воспитательного дома резко отделяется от прочих соседних зданий, одетых восточной роскошью или исполненных духом средних веков». Описание произведения «новейшего искусства» петровского театра выдержано в духе Гюго, причем характерно, что Лермонтов подчеркивает контраст между гипсом и камнем. Заметим, что кони на здании Большого театра были бронзовыми, а не алебастровыми. | ||
| − | Однако Лермонтов трижды повторяет эпитет «алебастровый», чтобы отметить этот контраст.Возможно, что и сама идея дать описание Москвы с наивысшей точки — колокольни собора Ивана Великого — навеяна главой «Париж с птичьего полета» из романа Гюго. Во всяком случае отдельные образы и сравнения из этой главы мы встречаем у Лермонтова в его панораме. Очень близко к Гюго описание симфонии колокольного звона, при котором «бестелесные звуки принимают видимую форму… и свиваются под облаками…».{{примечания}}</div> | + | Однако Лермонтов трижды повторяет эпитет «алебастровый», чтобы отметить этот контраст.Возможно, что и сама идея дать описание Москвы с наивысшей точки — колокольни собора Ивана Великого — навеяна главой «Париж с птичьего полета» из романа Гюго. Во всяком случае отдельные образы и сравнения из этой главы мы встречаем у Лермонтова в его панораме. Очень близко к Гюго описание симфонии колокольного звона, при котором «бестелесные звуки принимают видимую форму… и свиваются под облаками…». |
| + | |||
| + | {{примечания}}</div> | ||
| + | |||
{{Конец скрытого блока}} | {{Конец скрытого блока}} | ||
<br> | <br> | ||
Версия 15:30, 15 октября 2014
|
Его личность была поэтичней всех стихотворений. Россия в нем лишилась великого поэта и величайшего полководца. Н.Ф. Федоров
|
|
М. Ю. Лермонтов. Автопортрет. Акварель. 1837—38.
Михаил Юрьевич Лермонтов – гордость русской литературы, русский поэт, прозаик, драматург – появился на свет 1814 г., в ночь с 14 на 15 мая (с 2 на 3 мая по ст. ст.) в семье отставного офицера Юрия Петровича и Марии Михайловны, представительницы знатного рода, которая скончалась, когда мальчику было два года. Ее смерть стала серьезной психологической травмой для будущего поэта, а усугубили ее конфликтные отношения между отцом и бабушкой по материнской линии, Е.А. Арсеньевой. Она забрала мальчика к себе в имение, в Пензенскую губернию, с. Тарханы, и детство будущего поэта прошло именно там. Михаил рос, обласканный любовью и заботой, получил хорошее образование, однако, будучи ребенком эмоциональным, романтичным, болезненным, не по годам развитым, он пребывал, по большей части, в грустном настроении, в сосредоточении на внутреннем мире.
Десятилетним мальчиком Михаил Лермонтов впервые попал на Кавказ, с которым окажется связанной вся его дальнейшая биография. С детских лет будущий поэт проникся особыми чувствами к этому краю, тем более что впечатления от пребывания там были украшены первой влюбленностью. В нем рано проявились способности к стихосложению: сохранились стихи и даже поэмы, написанные им в 14-летнем возрасте.
После переезда в 1827 г. их семьи в Москву, в 1828 г. Михаил становится полупансионером четвертого класса Московского университетского Благородного пансиона, где около двух лет получает образование до преобразования пансиона в гимназию. Здесь в рукописном журнале увидела свет его первая поэма, «Индианка».
В сентябре 1830 г. Лермонтов - студент Московского университета (нравственно-политическое, затем словесное отделение), где учится меньше двух лет, т.к. не выдерживает публичных экзаменов: преподаватели не простили ему дерзкого поведения. Поэтический потенциал Лермонтова в этот короткий период развивался весьма плодотворно, его лирическое творчество раннего этапа в 1830-1831 гг. достигает высшей точки. Чтобы не оставаться на том же курсе второй год, вместе с бабушкой приезжает в Петербург, надеясь перевестись в местный университет. Однако надежды не оправдались: учеба в Москве не была принята во внимание, и ему предложили снова поступать на первый курс.
Следуя совету друга, Лермонтов 10 ноября 1832 г. поступает в школу гвардейских юнкеров и подпрапорщиков, где проводит, по его собственному выражению, «два страшных года», заполненных разгулом, низменными развлечениями, в которые окунулся со всей силой своей неугомонной и мятежной души. Окончив в ноябре 1834 г. школу в звании корнета, лейб-гвардии, Лермонтов был приписан к гусарскому полку, расположенному в Царском Селе.
Образ жизни его мало чем отличается от прежнего: Лермонтов ведет активную светскую жизнь, становится душой компании, проводит много времени с друзьями, флиртует с женщинами, разбивая их сердца. В светском и офицерском кругах его уже знали как поэта, а в 1835 г. его произведение впервые появилось в печати, причем без ведома автора: приятель отнес в «Библиотеку для Чтения» повесть «Хаджи-Абрек». Она была встречена читателями тепло, но недовольный Лермонтов на протяжении еще долгого времени отказывался публиковать свои стихи.
Написанное в 1837 г. на смерть Пушкина стихотворение М.Ю. Лермонтова стало переломным моментом в его биографии. Общественности был явлен доселе не известный выдающийся литературный талант, а обличительный пафос произведения был воспринят как воззвание к революции. Последствием этого стала высылка в действующую армию на Кавказе, в Нижегородский драгунский полк. Пребывание в полюбившихся краях подействовало на Лермонтова плодотворно, помогло ему обрести душевное равновесие; даже подумывал выйти в отставку и остаться здесь, когда бабушка выхлопотала ему в октябре 1837 г. перевод в Гродненский гусарский полк, дислоцировавшийся в Новгороде. По дороге домой Лермонтов несколько месяцев пробыл в Ставрополе, где состоялось его знакомство с декабристами.
С января 1838 г. М.Ю. Лермонтов живет в Санкт-Петербурге, будучи переведенным в лейб-гвардии Гусарский полк, где он служил ранее. Проведенные в столице два с небольшим года (1838-1840 гг. и часть 1841 г.) стали временем настоящего расцвета его поэтического дара, пришедшей к нему громкой литературной славы, восприятия его как политического наследника А. Пушкина. Он вращается в пушкинском литературном кругу, активно пишет и печатается. К этому периоду относятся, в частности, его «Мцыри», «Герой нашего времени», «Сказка для детей», множество стихов.
Дуэль после ссоры на балу с сыном французского посла 16 февраля 1841 г. закончилась примирением с противником - и ссылкой в апреле на Кавказ, в действующий Тенгинский пехотный полк. Лермонтову приходилось участвовать в ожесточенных боях, в частности, в Чечне при реке Валерки, в которых он демонстрировал поразительную храбрость и мужество. Его два раза представляли к наградам, однако царь не дал на то согласия.
В январе 1841 г. на три месяца Лермонтов приезжает в Санкт-Петербург в отпуск. К нему по-прежнему испытывают интерес, он вынашивает очередные творческие планы, мечтает выйти в отставку, чтобы посвятить себя литературе. Когда отпуск окончился, друзья выхлопотали ему небольшую отсрочку, и Лермонтов в расчете на то, что ему все же дадут полную отставку, не уехал в положенный срок. Однако надежды не оправдались: ему было приказано в 48 часов покинуть Петербург. По свидетельствам современников, поэт уехал на Кавказ с тяжелым сердцем, терзаемый мрачными предчувствиями. К этому периоду его творческой деятельности относятся многие лучшие его стихи, вошедшие в сокровищницу русской поэзии: «Прощай немытая Россия», «Утес», «Выхожу один я на дорогу...», «Листок», «Родина», «Тамара», «Пророк» и др.
В Пятигорске Лермонтов вращался в кругу давних знакомых, молодежи, предававшейся светским развлечениям. Среди них был отставной майор Мартынов, с которым Лермонтов некогда учился в школе гвардейских юнкеров. Острый на язык поэт не раз язвительно высмеивал его позерство, напыщенность и драматизм манер. Размолвка между ними закончилась 27 июля (15 июля по ст. ст.) 1841 г. дуэлью, в которой находящийся в расцвете жизненных и творческих сил поэт, не придавший значения серьезности намерений своего противника, был убит наповал. Друзья хлопотали, чтобы он был погребен по церковным обычаям, однако это не представлялось возможным. Прах Михаила Юрьевича весною 1842 г. привезли в Тарханы и похоронили в фамильном склепе.
Литературное наследие М.Ю. Лермонтова, состоявшее из порядка трех десятков поэм, четырех сотен стихотворений, ряда прозаических, драматических произведений, было опубликовано, главным образом, уже после смерти их автора. За короткие 13 лет творческой биографии поэт внес неоценимый вклад в русскую литературу как автор исключительной по разнообразию тем и мотивов лирики; его творчество завершило развитие национальной романтической поэмы, создало фундамент для реалистического романа XІX в.
Кто никогда не был на вершине Ивана Великого, кому никогда неслучалось окинуть одним взглядом всю нашу древнюю столицу с конца в конец,кто ни разу не любовался этою величественной, почти необозримой панорамой,тот не имеет понятия о Москве, ибо Москва не есть обыкновенный большойгород, каких тысяча; Москва не безмолвная громада камней холодных,составленных в симметрическом порядке… нет! у нее есть своя душа, свояжизнь. Как в древнем римском кладбище, каждый ее камень хранит надпись,начертанную временем и роком, надпись, для толпы непонятную, но богатую,обильную мыслями, чувством и вдохновением для ученого, патриота и поэта!..Как у океана, у нее есть свой язык, язык сильный, звучный, святой,молитвенный!.. Едва проснется день, как уже со всех ее златоглавых церквейраздается согласный гимн колоколов, подобно чудной, фантастической увертюреБеетговена, в которой густой рев контр-баса, треск литавр, с пением скрыпкии флейты, образуют одно великое целое; и мнится, что бестелесные звукипринимают видимую форму, что духи неба и ада свиваются под облаками в одинразнообразный, неизмеримый, быстро вертящийся хоровод!..
О, какое блаженство внимать этой неземной музыке, взобравшись на самыйверхний ярус Ивана Великого, облокотясь на узкое мшистое окно, к которомупривела вас истертая, скользкая витая лестница, и думать, что весь этоторкестр гремит под вашими ногами, и воображать, что все это для вас одних,что вы царь этого невещественного мира, и пожирать очами этот огромныймуравейник, где суетятся люди, для вас чуждые, где кипят страсти, вами наминуту забытые!.. Какое блаженство разом обнять душою всю суетную жизнь, всемелкие заботы человечества, смотреть на мир — с высоты!
На север перед вами, в самом отдалении на краю синего небосклона,немного правее Петровского замка, чернеет романическая Марьина роща, и преднею лежит слой пестрых кровель, пересеченных кое-где пыльной зеленьюбулеваров, устроенных на древнем городском валу; на крутой горе, усыпаннойнизкими домиками, среди коих изредка лишь проглядывает широкая белая стенакакого-нибудь боярского дома, возвышается четвероугольная, сизая,фантастическая громада — Сухарева башня. Она гордо взирает на окрестности,будто знает, что имя Петра начертано на ее мшистом челе! Ее мрачнаяфизиономия, ее гигантские размеры, ее решительные формы, все хранитотпечаток другого века, отпечаток той грозной власти, которой ничто не моглопротивиться.
Ближе к центру города здания принимают вид более стройный, болееевропейский; проглядывают богатые колоннады, широкие дворы, обнесенныечугунными решетками, бесчисленные главы церквей, шпицы колоколен с ржавымикрестами и пестрыми раскрашенными карнизами.
Еще ближе, на широкой площади, возвышается Петровский театр,произведение новейшего искусства, огромное здание, сделанное по всемправилам вкуса, с плоской кровлей и величественным портиком, на коемвозвышается алебастровый Аполлон, стоящий на одной ноге в алебастровойколеснице, неподвижно управляющий тремя алебастровыми конями и с досадоювзирающий на кремлевскую стену, которая ревниво отделяет его от древнихсвятынь России!..
На восток картина еще богаче и разнообразнее: за самой стеной, котораявправо спускается с горы и оканчивается круглой угловой башнею, покрытой,как чешуею, зелеными черепицами; немного левее этой башни являютсябесчисленные куполы церкви Василия Блаженного, семидесяти приделам которойдивятся все иностранцы и которую ни один русский не потрудился еще описатьподробно.
Она, как древний Вавилонский столп, состоит из нескольких уступов, коиоканчиваются огромной, зубчатой, радужного цвета главой, чрезвычайно похожей(если простят мне сравнение) на хрустальную граненую пробку старинногографина. Кругом нее рассеяно по всем уступам ярусов множество второклассныхглав, совершенно не похожих одна на другую; они рассыпаны по всему зданиюбез симметрии, без порядка, как отрасли старого дерева, пресмыкающиеся пообнаженным корням его.
Витые тяжелые колонны поддерживают железные кровли, повисшие наддверями и наружными галереями, из коих выглядывают маленькие темные окна,как зрачки стоглазого чудовища. Тысячи затейливых иероглифическихизображений рисуются вокруг этих окон; изредка тусклая лампада светитсясквозь стекла их, загороженные решетками, как блещет ночью мирный светляксквозь плюш, обвивающий полуразвалившуюся башню. Каждый придел раскрашенснаружи особенною краской, как будто они не были выстроены все в одно время,как будто каждый владетель Москвы в продолжение многих лет прибавлял поодному, в честь своего ангела.
Весьма немногие жители Москвы решались обойти все приделы сего храма.Его мрачная наружность наводит на душу какое-то уныние; кажется, видишьперед собою самого Иоанна Грозного — но таковым, каков он был в последниегоды своей жизни!
И что же ? — рядом с этим великолепным, угрюмым зданием, прямо противего дверей, кипит грязная толпа, блещут ряды лавок, кричат разносчики,суетятся булочники у пьедестала монумента, воздвигнутого Минину; гремятмодные кареты, лепечут модные барыни… все так шумно, живо, непокойно!..
Вправо от Василия Блаженного, под крутым скатом, течет мелкая, широкая,грязная Москва-река, изнемогая под множеством тяжких судов, нагруженныххлебом и дровами; их длинные мачты, увенчанные полосатыми флюгерями, встаютиз-за Москворецкого моста, их скрыпучие канаты, колеблемые ветром, какпаутина, едва чернеют на голубом небосклоне. На левом берегу реки, глядясь вее гладкие воды, белеет воспитательный дом, коего широкие голые стены,симметрически расположенные окна и трубы и вообще европейская осанка резкоотделяются от прочих соседних зданий, одетых восточной роскошью илиисполненных духом средних веков. Далее к востоку на трех холмах, между коихизвивается река, пестреют широкие массы домов всех возможных величин ицветов; утомленный взор с трудом может достигнуть дальнего горизонта, накотором рисуются группы нескольких монастырей, между коими Симоновпримечателен особенно своею, почти между небом и землей висящею платформой,откуда наши предки наблюдали за движениями приближающихся татар.
К югу, под горой, у самой подошвы стены кремлевской, против Тайницкихворот, протекает река, и за нею широкая долина, усыпанная домами и церквями,простирается до самой подошвы Поклонной горы, откуда Наполеон кинул первыйвзгляд на гибельный для него Кремль, откуда в первый раз он увидал его вещеепламя: этот грозный светоч, который озарил его торжество и его падение!
На западе, за длинной башней, где живут и могут жить одни ласточки (ибоона, будучи построена после французов, не имеет внутри ни потолков, нилестниц, и стены ее росперты крестообразно поставленными брусьями),возвышаются арки Каменного моста, который дугою перегибается с одного берегана другой; вода, удержанная небольшой запрудой, с шумом и пеною вырываетсяиз-под него, образуя между сводами небольшие водопады, которые часто,особливо весною, привлекают любопытство московских зевак, а иногда принимаютв свои недра тело бедного грешника. Далее моста, по правую сторону реки,отделяются на небосклоне зубчатые силуэты Алексеевокого монастыря; по левую,на равнине между кровлями купеческих домов, блещут верхи Донскогомонастыря… А там, за ним, одеты голубым туманом, восходящим от студеныхволн реки, начинаются Воробьевы горы, увенчанные густыми рощами, которые скрутых вершин глядятся в реку, извивающуюся у их подошвы подобно змее,покрытой серебристою чешуей. Когда склоняется день, когда розовая мглаодевает дальние части города и окрестные холмы, тогда только можно видетьнашу древнюю столицу во всем ее блеске, ибо, подобно красавице, показывающейтолько вечером свои лучшие уборы, она только в этот торжественный час можетпроизвести на душу сильное, неизгладимое впечатление.
Что сравнить с этим Кремлем, который, окружась зубчатыми стенами,красуясь золотыми главами соборов, возлежит на высокой горе, как державныйвенец на челе грозного владыки?..
Он алтарь России, на нем должны совершаться и уже совершались многиежертвы, достойные отечества… Давно ли, как баснословный феникс, онвозродился из пылающего своего праха?..
Что величественнее этих мрачных храмин, тесно составленных в одну кучу,этого таинственного дворца Годунова, коего холодные столбы и плиты стольколет уже не слышат звуков человеческого голоса, подобно могильному мавзолею,возвышающемуся среди пустыни в память царей великих?!
Нет, ни Кремля, ни его зубчатых стен, ни его темных переходов, нипышных дворцов его описать невозможно… Надо видеть, видеть… надочувствовать все, что они говорят сердцу и воображению!..
== Примечания ==Датируется 1834 г.; представляет собой сочинение, выполненное по заданию преподавателя русской словестности в Школе гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Василия Тимофеевича Плаксина (1795—1869), автора «Краткого курса словесности, приспособленного к прозаическим сочинениям» (Спб., 1832).Впервые опубликовано в Соч. под ред. Висковатова (т. 5, 1891, стр. 435—438). «Панорама Москвы» — сочинение, написанное в Школе гвардейских подпрапорщиков. На л. 3 рукописи имеется помета карандашом, сделанная преподавателем русской словесности В. Т. Плаксиным.
Датируется 1834 годом, так как до этого года В. Т. Плаксин не преподавал в юнкерской школе, а 22 ноября 1834 года Лермонтов был уже выпущен корнетом в лейб-гвардии гусарский полк.Имеется ученическая тетрадь Лермонтова «Лекции из военного слова» (по теории словесности) — ГПБ, Собр. рукописей М. Ю. Лермонтова, № 31. Устанавливается, что эта тетрадь представляет конспект лекций В. Т. Плаксина, почти дословно совпадающий с изданным им в 1832 году «Кратким курсом словесности, приспособленным к прозаическим сочинениям». Большое внимание в лекциях обращено на «описательные сочинения» (см. лл. 16—21, 24 лермонтовской тетради) и в печатном курсе (стр. 61- 67, 93—109).«Панорама Москвы» является сочинением по данному разделу курса В. Т. Плаксина. Однако, выполняя практическое задание, построив сочинение по плану, рекомендованному преподавателем (в курсе подробно разработаны приемы и планы «прозаических описаний»), Лермонтов создал небольшое произведение, тесно связанное со всем его творчеством и, как обычно у Лермонтова, имеющее современный смысл.Апофеоз Москвы в лермонтовской панораме находится в несомненной связи с ведущимися в эти годы горячими спорами о Петербурге и Москве (к 1835 году относится статья Гоголя «Петербург и Москва», вошедшая в «Петербургские записки 1836 г.»; в начале 1834 года было напечатано вступление к «Медному всаднику»).
Сопоставление Петербурга и Москвы дано Лермонтовым в «Княгине Лиговской» и в написанных в 1835 году строфах из поэмы «Сашка», где имеются отдельные образы, близкие к панораме.«Москва не безмолвная громада камней холодных, составленных в симметрическом порядке… нет! у нее есть своя душа, своя жизнь» звучит как возражение официальной точке зрения, зафиксированной Лермонтовым в словах дипломата в «Княгине Лиговской»: «Всякий русский должен любить Петербург ~ Москва только великолепный памятник, пышная и безмолвная гробница минувшего, здесь жизнь, здесь наши надежды…».Подробное описание архитектурных памятников и общий замысел панорамы связаны с повышенным интересом к вопросам архитектуры в середине 30-х годов. В 1834 году Гоголь пишет статью «Об архитектуре нынешнего времени», вошедшую затем в «Арабески». Герцен в 1836 году изучает книги по архитектуре и советует своей невесте перечитать главы из «Собора Парижской богоматери» Гюго: «Там ты узнаешь, что эти каменные массы живы, говорят, передают тайны» (А. И. Герцен, Полное собрание сочинений и писем, под ред. М. К. Лемке, т. I, Пгр., 1919, стр. 363).
Появление знаменитого романа, о котором «весь читающий по-французски Петербург начал кричать, как о новом гениальном произведении Гюго» (И. И. Панаев. Литературные воспоминания. Л., 1950, стр.32) способствовало усилению интереса к архитектуре.Определенная самим Гюго в предисловии цель романа — внушить народу любовь к национальному зодчеству, раскрыть искусство средневековья, общая концепция Гюго и приемы описания архитектурных памятников, очевидно, произвели большое впечатление на Лермонтова. Следы этого впечатления видны в «Панораме Москвы».Лермонтов противопоставляет средневековую архитектуру новой европейской. «Европейская осанка воспитательного дома резко отделяется от прочих соседних зданий, одетых восточной роскошью или исполненных духом средних веков». Описание произведения «новейшего искусства» петровского театра выдержано в духе Гюго, причем характерно, что Лермонтов подчеркивает контраст между гипсом и камнем. Заметим, что кони на здании Большого театра были бронзовыми, а не алебастровыми.
Однако Лермонтов трижды повторяет эпитет «алебастровый», чтобы отметить этот контраст.Возможно, что и сама идея дать описание Москвы с наивысшей точки — колокольни собора Ивана Великого — навеяна главой «Париж с птичьего полета» из романа Гюго. Во всяком случае отдельные образы и сравнения из этой главы мы встречаем у Лермонтова в его панораме. Очень близко к Гюго описание симфонии колокольного звона, при котором «бестелесные звуки принимают видимую форму… и свиваются под облаками…».
<references group=""></references>
|
И.Л. Андронников. О стихотворении «На смерть поэта»
| О ЛЕРМОНТОВЕ (Заметки) |
| Источник: Федоров Н. Ф. Сочинение сочинений: В 4-х тт. — М.: Традиция, 1997. — Том III. — С. 528 |
Как возможно внутреннее счастие для кого-либо, когда несчастие кругом?
Человек, который так глубоко сознавал одиночество, не мог верить в еврейского одинокого Бога.
Он ищет не смысла жизни... он ждет вестника избавления, который от кроет жизни назначенье, цель упований и страстей.
Скучно (потому что дела нет) и грустно от одиночества, следовательно, нужно дело, но дело не одиночное, а совокупное.
Скука, грусть и тоска. Скука от бездействия, грусть от одиночества (от розни), тоска - чувство смертности.
Не найдя сочувствия у существ чувствующих, он обращается к бесчувственной природе и путем одушевления, мифологизации он обращает природу в храм (показывая тем всю глубину своей религиозности), в котором наверху на небе «торжественно и чудно»; там и «звезда с звездою говорит» и даже «пустыня внемлет Богу», хотя он «от жизни не ждет ничего», но желает в этом храме сохранить дыхание жизни, желает вместо отпевания слышать песнь о любви*.
Возьмем «сынов человеческих» и поставим их между умирающими отцами и расцветающими «дщерями человеческими», а потом можно поставить «дщерей человеческих» также между умирающими отцами и расцветающими сынами. Откуда берет начало идеализм: от увлечения ли расцветающими и забвения умирающих или же от служения умирающим не увлекающихся минутным цветением, так как любить на время не стоит, хотя бы платонически. Что идеальнее: платоническая ли любовь или же любовь, которая, несмотря на смрад гниения, несмотря на разрушение, по-видимому, полное, употребляет все силы на то, чтобы день, в который отцы перестали говорить «я», не был вечным? Служить ли отцам и brпотому оставаться братьями или же служить женам и забыть о братстве?
———————
*«Тощий плод, до времени созрелый» есть плод городской жизни, в которой любви нас не
природа учит, а детские балы.
- Н.Ф. Федоров. Бессмертие как привилегия сверхчеловеков (По поводу статьи В. С. Соловьева о Лермонтове)
- Н.Ф. Федоров. О Лермонтове
- Н.Ф. Федоров. Заметки остатье В. С. Соловьева «Лермонтов»