Федоров Н.Ф. Вопрос о братстве, или родстве.../Часть I — различия между версиями

м, кроме православия, состоящего в печаловании о своем несовершенстве. В философии под отрицанием отвлеченного скрывается, и даже не скрывается, а открыто обожается отвлеченность и сословие, живущее не делом, а тоже одними отвлеченностями. Под понятиями и представлениями он <(Соловьев)> не заметил проектов; эмпирию он не расширяет до должных размеров, то есть до пределов всеобщего наблюдения и опыта, что могло бы быть, однако, достигнуто путем распространения образования или, точнее, познавания, на всех, и в чем заключалось бы и отрицание сословности в знании. Он знает опыт или Историю лишь всемирно-мещанскую (европейскую, западную), а не всемирно-крестьянскую, стремящуюся землю в ее целости сделать предметом всех в совокупности. Не признавая самостоятельной философии в России, <Соловьев> не видит, что отрицание западной философии будет или должно быть отрицанием философии вообще, как знания. Он видел кризис там, где наступал уже конец философии* [Пр. 1].

Сын западника, он в индивидуализме превзошел Ницше, делая из бессмертия привилегию Сверхчеловеков. Он видел зло лишь в позитивизме, тогда как главное зло заключалось в кантизме, который не заметил своей коренной ошибки — <в> отделении (антиномии) двух разумов и мнимом примирении <их> в рефлектирующем суждении, слабость коего критика не показала, и особенно <зло заключается в Социализме>, который основал свое учение на возвращении к кантовскому предрассудку.