А у нас ведь скотина была, всё у нас погорело, и эта скотина была. Мы там... всех приняли, какие тут горели, это вот крайний дом, вот с нами рядом сгорел, их взяли там это вот щас там какой дом сгоретый, в энтот дом они пошли, а мы... а нас было ребятишек вон сколько, да нас, хто нас примет хоть, нихто нас и не примае. А мы пошли за ягодами, за брусникой, за этой, за клюквой. «Идем», - говорит... А я... там тётя Марфа биге, говорить: «Тёть Марф, иди посиди». Она: «Что сидеть-то, ведь мельница сгорела». А я говорю: «А как она сгорела-то?» «Не знаю, хто там горить, не знаю». Биге, биге. Эти девки, я с девками ходила, девки эти от меня убежали, навалили на меня полторы меры этой клюквы. Я иду, иду от колхозного двора там, оттуда гляжу: вроде наш дом стоить, вроде наш дом стоить, и не чувствую, что у меня мешок на спине висит. Проулок. Приходю, наши диван вытащили, они на диване сидят, сидят ре... бабка эта-то с ребятишками, некуда идтить. Гляжу, тут Пётр Перфирьев был депутат, и взял нас там дом п... это, в один дом нас... погрузил, туды мы ушли. И вот там мы лето прожили, а на зиму мы, я думаю, перешли сюда. Он, отец, печку сам клал. Суды перешли мы. А ходили... корова у нас была у этих, порос... а... овцы с поросятами в другом доме - вот так вот утро на... вечер настанет, вот так ходили. Куры... выпустили их, они у нас занеслися. С нами там рядом жила соседка, ана: «Вы курей где-нибудь это, не то мой... я... к...» трёх... курей у ней не было, она трёх курей купила, «не то мои яйца, не то ваши». Ну куды их, мы их под мост... э... там заперли. Они у нас... как несться им, они совсем уж там ну в этим под мостом, под мостом. Отец э... говорить: «Я там хлев построил», коров туды стали загонять, «и выгони курей туда в сад, пусть они где-ни... будут несться, не будуть, лишь б были живы». И мы их отнесли туды. Они всю лету не неслись и зиму не... не неслись, все там замученные были.